(ВВЕДЕНИЕ)
Оссы или по-русски осетины граничат на востоке с ингушами и Тереком, на юге с грузинами и имеретинцами, на западе с рекой Лесген и большой Кабардой, на севере — с Малой Кабардой. Протяжение с востока на запад равно 75 верстам, ширина с севера на юг в северных горах равна 55, а в южных — 30 верстам; эти расстояния исчислены по часам. Оссы занимают среднюю и горную часть Кавказа. Северные жители могут вооружить 6000 человек; южные породнились с грузинами и имеретинцами и могут выставить вместе 4000 человек. Их образ правления также разнообразен, как и их округа, и каждое селение имеет свой собственный общественный союз. Южная часть в значительной степени смешалась со своими соседями и в большинстве случаев говорит на грузинском языке; жители могли бы быть богаче, благодаря плодородным долинам, если бы их старшины и начальники не обращались с ними слишком корыстолюбиво. Эти старшины состоят на службе у соседних князей, с помощью которых они и получили свое превосходство над другими. Оссы, граничащие с грузинами, более покорны чем те, которые граничат с имеретинцами. Обитающие в снежных горах совершенно не зависят от северных жителей только те, которые живут у подножья гор, более зависят от своих старшин.
Влияние кабардинцев способствует господству этих последних, за что кабардинцы считают их своими вассалами и они вместе с их подданными уплачивают семье кабардинского князя подать. Однако, некультурные кабардинцы не только берут эти подати, но часто грабят и продают слабых. Оссы мстят тайными грабежами и разбоями на больших дорогах; кабардинцы продолжают грабежи и другие насилия. Таким образом возникла национальная ненависть между обоими народами, которую кабардинцы разжигают презрением, а оссы — мщением. Таково положение обоих народов на сегодняшний день. Сведения о прежнем их положении ненадежны и сомнительны, так как они не умеют ни читать, ни писать и известны своим соседям только своими грабежами. История средних оссов состоит, главным образом по данным окружающих их, варваров, только из сказок, песен о героях и темных традиций. В своих песнях о героях они воспевают коварные кражи, дерзкие грабежи, увоз скота и людей и т. д. Отдельные остатки от церквей, святых мест и рощ — являются свидетельством их прежней принадлежности к христианству. Каждая долина или округ имели свою церковь. От этих времен они сохранили только трех святых — Илью, Николая и Георгия, воспоминания о которых перемешаны со многими чудесами и суевериями и образы которых переделаны согласно их понятиям. Век их дикости виден как из пещер в неприступных скалах и непроходимых горах, так и из их разбросанности по местам, где неплодородная почва, простиравшаяся далеко вокруг, не могла обеспечивать их скудного пропитания. Такие места могли быть обитаемы только отдельными людьми, которые добывали себе пропитание охотой и грабежами в отдаленных местах. Прирост населения требовал надежного пропитания; семьи стали об'единяться для защиты, начали охотиться вместе и первая ступень общежития привела их в средние цепи гор. Кругом их поселений было мало пастбищ для скота, а незначительная обработка земли спасала их в случае нужды от голода. Их жилища беспорядочно строились из отломанных камней, на крутых склонах скал или высоких вершинах, куда вели только ступеньки. Следы их видны всюду вблизи от селений. Многолюдные семьи почувствовали себя, наконец, достаточно сильными для того, чтобы спуститься в нижние плодородные долины, где они выстроили свои каменные жилища в круг, укрепив их башнями. Их пашни лежали на расстоянии ружейного выстрела. Как только они считали себя достаточно сильными для защиты, они шли войной на семьи, разбросанные еще в средних горных возвышенностях; побуждаемые разбойничьими нападениями, эти также стремились к большим скоплениям в равнинах, и селения образовали таким образом округа. Так образовались следующие округа: Шарах, Шимити, род которого назывался Тагаур, Тагаеф, Кобан и Дергипш на реке Кезил, Куртат на Погке, Валагир на Арадоне и Дугор с его потомками на Усдоне, Дурдуре, в особенности на реке Уруг, и новые на Лесгене вce истощенные земельные участки новых времен. Пещеры, суровые горы и непроходимые места были теперь покинуты, но их старые привычки последовали за ними в долины. Все что не находилось с ними в союзе, все что не относилось ни к их селению, ни к их округу — считалось ими чуждым и они относились ко всему этому враждебно. Они вредили друг другу взаимными набегами, отделялись друг от друга, прекращали сношение и это враждебное отдаление поддерживалось во все время их варварства. Охота оставалась их главным занятием и делала их все более жестокими, дикими и воинственными; вечные волнения и раздоры принуждали их также к преследованию людей; грабеж и убийство сделались страстью. Отсюда зародилась мстительность, которая кроме того еще более усиливалась, благодаря безнаказанности при их опустошениях и распрях; потомки их еще более расширили между собою раздоры и преследования. Это нарушило законную связь между селениями и боязнь друг друга разделила их снова на семьи. Старость, могущество, а также особые преимущества определили избрание старшин в качестве советника и предводителя одной семьи, одного селения. Отец, однако, оставался деспотом своей жены и детей и продавал их по желанию, пока они были еще слабыми. Когда дети подрастали, то право сильного защищало их от отцовского насилия. Никакое принуждение не поддерживало семейную связь, только боязнь собственной слабости и надежды на лучшее пропитание связывали их крепче в одно общество. В случае общей угрозы и больших набегов селение защищалось против селения, долина против долины и они соединялись в союзы. Если кто-нибудь был оскорблен за общее, то его защищали все. После окончания набега этот союз каждый раз распадался и в селениях оставалось право сильного для совершения в одиночку привычной мести. Если обстоятельства привлекали к мщению многих, то старшины стремились вмешаться путем уговоров, или проявления власти. Если потери обеих сторон были одинаковы, то ходатайство было положительным; кроме того за остальных убитых уплачивалось скотом. Кровавая месть и самовольные действия были обязательны среди семей; позор и презрение продолжались до тех пор пока эта обязанность не была выполнена. Мщение, грабеж и убийство считались добродетелью, вследствие чего погибать считалось славным. Тройная сила усмиряла некоторым образом эти беспорядки, именно — обычай или сила привычки; боязнь высшего существа или будущего, в особенности же страшные суеверия. Обычай заставлял уважать преклонный возраст. Во всех случаях старшина говорит первым, молодой человек уступает ему свое место, стоит в его присутствии, зажигает ему трубку, подает ему первому еду, слушает его совет, допускает его вмешательство, и старость во всех случаях жизни имеет преимущество. Считается отвратительным бить женщину. Тот считается в безопасности, кого взяла под свою защиту женщина. Когда они вмешиваются в кровавые схватки с криками и распущенными волосами, то все пристыженные вкладывают сабли в ножны и расходятся до более благоприятных обстоятельств. Дотрагивание до их груди означает усыновление чужого человека в качестве ребенка, брата или родственника. Если убит единственный сын матери, то молодой убийца бежит с кинжалом к матери убитого и принуждает ее подать ему грудь. Во время этого насильственного требования родственники требуют кровавой мести. Решение предоставляется матери, которая сопротивляется; если, пока он сосет ее грудь, они кричат, она теряет этим через его убийство двух сыновей. Среди, таких частых убийств редко случается, чтобы погибала женщина; хотя ее сейчас же продают и держат, как рабыню. Гостя (кунака) осетин защищает как самого себя и погибает скорее сам, чем уступит врагу его тело; он берет на себя кровавую месть за него. Они отдают чужеземцам своих сыновей для воспитания, часто целыми селениями и местностями. Воспитатели снаряжают воспитанника и вступают этим в родство и связь. Кровавая месть прекращается, если убийца похищает сына убитого, становится его приемным отцом и воспитывает его. С помощью такого средства примиряются самые мстительные семьи. Похищение среди своих вознаграждается в три раза, старшинам в шесть раз и князьям в 9 раз. Боязнь всесильного существа не позволяет оссам похищать то, что свято для кого-нибудь или под защитой чего он находится. Он держит обещание и союз, заключенные в святых местах, потому что его понятия о силе божества очень темны и запутанны. Они наследовали от своих предков некоторое количество нелепостей, смесь христианства и суеверий, которые они согласовывают со своим образом мыслей, продолжая распространять их. Ежегодные жертвоприношения всей нации умиротворяют божество. Перед жертвоприношением старшина молится, поднимает на палке кусок жира или почки, разделяет его между всеми присутствующими, а остаток бросает в огонь. После перенесенного набега старшина опускается на колени в священном месте, молится и приносит в жертву что либо с'едобное или кусок своей одежды. Священные места представляют из себя большей частью каменные груды или скалы вблизи от опасного места. Кусок соленой рыбы, если она является лакомым кусочком, рассматривается как превосходная жертва. С меня для одного умершего потребовали курительный табак; так как я не имел его, то я дал немного сахара и кнастер табака, который был использован ими в качестве фимиама. Их суеверия особенно проявляются в смешных клятвах и обожествлениях, например, кошек, собак, мертвецов и многих других предметов. Дающий клятву перерезает у кошки горло или вешает собаку и клянется, что животное должно за фальшивую клятву царапаньем, укусами и другими мучениями отомстить виновному. Над могилой осс призывает ушедшие души в свидетели, называет себя их рабом и готов перенести на том свете всевозможные напасти, если он дал фальшивую клятву. Когда экскременты скота насаживаются на палку с пожеланием, чтобы вор насыщался этим на том свете, это защищает скот от грабежей лучше, чем сторож. В знак союза они зарывают кол в землю и об'являют преступника лишенным покровительства закона. Вместо актов они передают друг другу бирки, надрезы на которых означают отдельные пункты. При всем невежестве в чтении и письме, они ведут что то вроде летописи по развешенным головам и рогам в помещениях для жертвоприношений, которые напоминают им о событиях, явившихся в то время достопримечательным. Их летоисчисление ведется по времени жатв и в большинстве случаев так ограничено, что они не могут определить даже свой собственный возраст.
Уже в древние времена они были обращены в христианство, и знаменитая среди горных жителей царица Тамара старалась путем постройки многих церквей в горах укрепить среди них христианство. Хороший успех ее усилий об'ясняет то благоговение, которое народ сохраняет к этим местам. Падение греческой церкви в Грузии, благодаря частым нападениям персов и турок, захватил в еще большей степени и горные цепи. Близкая связь с христианскими соседями была уничтожена и служители церкви потеряны частью по невежеству, частью вследствие опасности. Последние священнические семьи старались сохранить за собой службу в церкви из-за корыстолюбия по праву наследования. Отсюда старшина при торжественных случаях умел произносить молитвенные формулы, с которыми у невежественного народа вскоре связалось полное тайн суеверие. Явления, предсказания, предзнаменования поддерживали легковерность невежественного народа, а языческие жертвоприношения заменили забытую церковную службу. При торжественных празднествах еда и питье занимали главное место после жертвоприношения. Для того, чтобы скрыть обман и невежество и пользоваться преимуществом, которое предоставляло им суеверие народа, каждому постороннему был запрещен под угрозой смерти и несчастья вход в священное место. Я посетил такое место и убеждал доверчивых оссов в обмане; они сочли меня за исключение или за непорочного и хорошего христианина, которому, как они себе представляли, разрешалось приближаться к таким местам.
Они охотно позволяют себя крестить; некоторые повторяют это по нескольку раз для того, чтобы получить 7 аршин грубой холстины, которую им за это выдают; однако, после крещения, чтобы доказать свое христианство, они умеют разве только сделать крест и есть свиное мясо. Они отчасти соблюдают великий пост, но придерживаются и своих прежних суеверных обычаев и отличаются друг от друга по еде и питью в известные праздники. В день пасхи я напомнил им об этом великом празднике христиан; они были смущены своим невежеством, тем более, что они не приготовили никакого пива. Иногда в горы посылали миссионеров осетинской комиссии из Моздока, о которых уже несколько лет как я ничего не могу отметить другого кроме того, что они крестят народ и раздают полагающийся при этом холст. Учебное заведение комиссии в Моздоке, если бы оно было общеполезным и его доходы разрешали бы более значительную подготовку, могло бы явиться основой преобразования этой нации (их спедовало бы учить не только молиться по псалтырю, но и другим болee полезным вещам). Я знаком в горах с прежними воспитанниками комиссии, которые не соответствуют всем тем требованиям, которые могут быть к ним пред'явлены. Слишком высокомерные и ленивые для того, чтобы обрабатывать землю, неопытные в ручном труде и ремеслах они живут гостеприимством своего народа или являются посредниками при обманах между русскими и своей нацией, а иногда даже просто отвратительными разбойниками. Чрезвычайно необходимо было бы устроить в соседних местностях школы с их простым содержанием и чередованием земледельческих навыков и ремесел. Они не избегают казачьей службы и могли бы за сходное содержание освободить жителей Терека (Terekischen) от большой заботы.
Их потребности настолько же несложны, как и их образ жизни; в большинстве случаев они пользуются собственными продуктами; в случае нужды они обходятся всем чужим. Холст, бумажная материя, слегка обработанное железо, особенно соль они получают из России или Азии. Их женщины заботятся об одежде, которая состоит из черного или серого грубого кафтана с разрезными рукавами, несколько короче татарского; из нижнего платья из грубого холста или бумажной материи; длинных белых штанов, достигающих лодыжки; носков, отделанных мягкой кожей снизу вместо подметок с плетенными ремнями и подложенной снизу травой; из высокой набитой татарской шапки; из черного лохматого мехового плаща и часто из грубой сорочки. Их постель состоит из двойных шкур и нескольких набитых шерстью подушек. Их пропитание самое умеренное. Тесто из грубо перемолотого проса, ячменя или маиса, испеченное в виде блинов под горячей золой или сваренное просо в воде, сыр, а также сырые коренья — вот что составляет их ежедневную пищу; реже встречается мясо и пиво. Живущие у подножья гор имеют также пчельники и изготовляют из своего проса обычную горелку. Они держат себя несколько чистоплотнее, чем кочевые народы, в особенности следят они за оружием. Они не садятся за еду не вымывшись и повторяют это после еды. Они склонны к работе, в особенности женщины постоянно заняты. Они заботятся обо всей одежде, о домашнем хозяйстве, о жатве, сборе плодов, дровах и тому подобных работах. Мужчины, напротив, занимаются седельной сбруей, обработкой земли, пахотой, ремеслом кузнеца, каменщика и строителя, приготовлением пороха, выделкой из кожи ремней к обуви, охотой и войной. Их оружие состоит из длинного крымского или черкесского ружья с двумя дулами, привязанными ремнями к стволу; из легкой хорошей сабли, которая более прямая, чем изогнутая; из кинжала и ножа на ремне. Они имеют на груди кафтана от 5 до 8 патронов в деревянных или костяных цилиндриках и большую деревянную обитую кожей пороховницу с 2 или 5 фунт, пороха. Пороховницу, кинжал, нож, огниво, кожанный мешечек с пулями, другой с кремнем и прочими мелкими вещами, банка с жиром или маслом для чистки ружья—все это прикрепляется узким ремнем у пояса. Небольшая пороховница с охотничьим порохом висит на перевязи на шее и прячется в карман на груди. Они носят свое ружье всегда в чехле из барсучьего меха. Они держат оружие очень чистым и всегда готовым к употреблению, не занашивая его. Их постоянные чистки, смазывание мозгом и высушивание во время хорошей погоды — все это предохраняет оружие от ржавчины. После каждого выстрела они прочищают ружье шомполом из твердого дерева с железным наконечником, кругом которого они наматывают тряпочку. Их заряды в соответствии с качеством пороха точно отмеряются без дальнейшей обработки, заряжаются с обыкновенной пулей, имеющей крестообразно два выпуклых ободка, что является более надежным и легче выбрасывает ее. Когда они прицеливаются или сидят на земле, они верные и отличные стрелки, но при перезарядке они медленны и нуждаются в нескольких минутах. Осс должен слезть с коня, чтобы зарядить ружье и вложить пулю. Они ищут для выстрелов защищенное место и не теряют их зря, но выжидают своих врагов с упорством, чтобы уничтожить их тем более верно. Когда несколько человек находится вместе, то они стреляют друг за другом, а не все вместе и выжидают, когда другой снова зарядит свое оружие. Они располагаются при обороне в нескольких шагах друг от друга, а при отступлении первым стреляет всегда передний, который затем отбегает в самый конец для перезарядки ружья. Они стремятся в этих случаях достигнуть крутых мест, чтобы стоять друг над другом. Они умеют так выгодно пользоваться гористой местностью, что 10 человек могут защищаться против 100. Их война и набеги представляют из себя скорее нечаянные нападения, чем правильные наступления. Сначала они горячи, но вскоре остывают. При обороне они стойки и при наличии защищенного места, упорны; если же они окружены, то дерутся, как отчаянные.
Телосложение оссов соразмерно стройное, худощавое, жилистое; они среднего роста, часто несколько выше. Загорелое строгое лицо, дикие живые глаза больше обыкновенных, татарского разреза, общий вид—независимый. Они быстры и легки в беге, способны носить через горы невероятно тяжелые грузы, вбегать по крутым скатам, так что носильщики часто погибают на месте от сильного кровотечения из легких, а взбирающиеся по горам — от астмы.
В их характере можно отметить черты хороших от природы людей, которые только благодаря привычкам и предрассудкам получили ложное направление.
Они во всем преувеличивают; только внешнее и настоящее управляет их страстями. Природа и привычка часто находятся в противоречии, отсюда их поступки так противоречивы. Они щедры, делят свое пропитание между нуждающимися, услужливы, не отказывают просящему другу. Гостя они принимают со следующими словами: «Мой дом — твой дом; я и все мое — твое». С тем, кто находится под их защитой, они обращаются как с родственником и не отдают беглецов. Многочисленные русские перебежчики, которых я мало-помалу возвращал, были все увезены из гор за мой счет. Они жили свободно среди осетин и находили себе, не работая, пропитание. Они продавали им свои вещи и получали безвозмездно местную одежду. Мне предлагали за свободу этих людей подарки, а женщины преследовали меня из Далагира на далекое расстояние, с умоляющими слезами прося за двух гренадеров из Томска, которых я ночью похитил у них. Так как все просьбы были напрасны, то они просили меня по крайней мере оставить их безнаказанными. Со своими рабами они обходятся справедливо и хорошо; их верность и служба обеспечивают им свободу.
Воровские, разбойничьи и жестокие наклонности развились у них в результате привычки и склонности к злодейскому славолюбию. Юноши доказывают свои способности воровскими набегами; даже грабеж на большой дороге укрепляет его славу, а смерть придает ему вид героя. Он гордится своими обманами и кичится убийствами и кровавой местью. Он не знает границ своей отваге, если считает себя или свою честь оскорбленными. Родители, братья, друзья — всем этим он жертвует бесчувственной жестокости. В моем присутствии сын убил своего старого отца за несколько сказанных им бранных слов. Он стоял вполне хладнокровно рядом с хрипящим старцем для новой зарядки своего ружья. Все равнодушно проходили мимо умершего, не оплакивая его и не унося с дороги. Я потребовал у старшины, которому я хвалил преимущества нашего закона, наказания этого убийцы. Он рассмеялся, увидев мой гнев: «Что вы потом будете делать?» задал он мне вопрос «Еще строже его казнить» — был ответ. «Таковы ваши хваленые законы?» — вскричал он. «Это не твой отец и не мой отец; это его отец. Тут стоят его братья. Что нам за дело?»
Мой толмач был ограблен пятью братьями. При разделе кусок богатой ткани достался второму брату. Старший брат счел себя оскорбленным и убил его, а один из братьев отомстил за смерть первого. Последний похоронил первого с материей, поскольку он думал, что она ему принадлежит и поскольку он хотел отдать ему справедливость. Осетины убивают врага, если он стар или если он не пригоден вследствие ран в качестве раба.
Между тем, несмотря на дикость, их легко одолеть, если умеют управлять их страстями. Их вспыльчивому гневу необходимо пойти навстречу, а нерешительность предупредить силой. Их склонность к переменам побеждается только холодной твердостью; при этом неожиданное и новое оказывают лучше всего действие на их невежественный ум; если склоняется один — он ведет за собой остальных. Их покорить легче, чем удержать. Это непостоянство является результатом боязни обмана, который между ними так же распространен, как и славен. Если они убедились в искренности, то они слепо следуют за человеком. Красноречие может много сделать среди них, убеждение — еще больше, а пример делает все. С помощью услужливости, осторожности и приветливости можно свести с ними знакомство; с помощью хорошей славы можно вскоре получить их дружбу, а с помощью услуг и небольших подарков можно привязать их к себе. Поняв это, можно с некоторой осторожностью безопасно жить среди них и, благодаря многим связям, сделаться вскоре влиятельным лицом. В тех местах, где я сперва едва решался ездить с конвоем, я мог затем находиться с полной безопасностью. Шайки разбойников были моей свитой и самой надежной охраной в наиболее опасных местах. Среди врагов русского имени я нашел вскоре лучший прием и был самым приятным гостем. Сами убийцы, которые прежде грозили мне гибелью, старались как можно лучше мне услужить и давали мне спокойно спать среди них, в то время как они охраняли мою безопасность. Упрямый Каншу старшина Дергипша требовал мостовой сбор даже с генерала Тотлебена, потому что, как он говорил, даже грузинский архиепископ должен был его уплачивать; он грабил офицеров и курьеров, задерживал караваны и недавно имел в своих когтях д-ра Рейнегса. Этот 80-летний разбойник, несмотря на свою слабость, заставил свести себя вниз по каменной лестнице со своего холма и пришел при остановке держать мою лошадь. Это уважение я приписываю только молве моих приверженцев, так как он ничего с меня не потребовал и только вспоминал, что много обо мне слышал. Бекби хитрый, вероломный бродяга, скрывавшийся в горах, как ловкий вор и жестокий убийца на большой дороге, оставался преданным мне человеком в самых опасных положениях, пренебрегая даже своей выгодой. Со своей шайкой разбойников он служил мне оxpaной и провожал меня с собственной опасностью туда, куда отказывались идти другие конвои. После знакомства с ним, путешествуя однажды с одним уже 10 лет как сбежавшим русским солдатом и проводником, достиг я у подножья снежных гор его банды из 30 разбойников. Я нашел его с его сообщниками, обдумывающими разбой и лежащими у огня. Так как здесь никого не ожидали, то они были очень удивлены моему появлению среди ночи. Они проявили сильное беспокойство, задавали мне тысячу вопросов и подозревали измену. Я смеялся и ничего не отвечал на их волнение. Бекби вскочил с ложа, направил ружье и в упор спросил меня, зачем я сюда пришел. «За едой — отвечал я и сел на его ложе, — Я ничего не ел со вчерашнего дня». Он рассмеялся, дал мне в знак дружбы оружие и прислуживал мне. «Ты имеешь право, — сказал он, — теперь я понимаю, почему ты не отвечал». Послам имеретинского царя было чрезвычайно трудно проходить через горы; их пропустили только под моей защитой. В течение 3 лет царь Соломон согласно собственному признанию, не мог перевести князя Диван-бека с чиновниками особых поручений к начальнику русской границы. После полученного приказа сопровождать его, мне было гораздо труднее убедить царя в безопасности переезда, чем избежать грозившей нам опасности. В горах нас окружили черкесы, направившие на нас свои ружья. Я пошел к ним один с толмачем и после коротких переговоров они нам открыли дорогу со словами «Ты вырвал у нас из рук верную добычу; мы дарим ее тебе и уходим». Я мог бы привести еще много таких приключений, если бы это не было излишним. Считать безопасные сношения с этими варварами за невозможное — является простым предрассудком. Наше собственное поведение является причиной многих неприятностей. Справедливое и уступчивое поведение сделало бы из этих горцев уже давно наших друзей и конечно, хороших подданных. До этого времени их посещали только наши толмачи; это были обыкновенно изгнанные ими люди, которые, опираясь на пример русских, обращались с ними непристойно и высокомерно, так что они не могли ужиться между их скалами; кроме того корыстолюбие таких представителей проявлялось совсем на азиатский лад. Отсюда как следствие — строптивость этих людей, которые, при наказании их, таили в себе вражду. Честный человек, которому горная комиссия могла бы довериться и который жил бы между ними и умел бы пользоваться их прямодушием, вероятно добился бы без труда того, чего не в состоянии сделать сила. Миссия действительно выполнила бы этим свое дело, а уговоры возделывать равнины оказались бы более действительными. То начало, которое я добился в столь короткое время в деле обработки земель, показывает, что можно ожидать с этой стороны. Я хотел взять обязательство ежегодно приводить на равнины свыше 1000 людей для новых поселений тогда, когда они искали себе надлежащую защиту. По этому вопросу меня порядочно беспокоило много селений. Главной целью этого труда было заселение с помощью русского гарнизона из Татартупа ущелья, которое должно было бы впоследствии взято.
Как вообще Кавказ заслуживает внимания, так в особенности и Осетия имеет значение, так как она близка нам и важна для сношений с грузинами. Нельзя ли было бы найти более короткий путь на Анатолию через эту страну? Я думаю, что мог бы указать один, который путем улучшений оказался бы вполне приличным. С помощью его освоения можно было бы одолеть народы, которые, вместо того, чтобы грабить наши границы, стали бы их охранять; недоступные горы, стена из скал между двумя морями, предназначенная как будто бы для того, чтобы с приложением небольших усилий воздвигнуть непреодолимую линию — представляет из себя здесь естественную границу. Минералы, которыми богата Осетия, дают больше надежды на эту местность, и я могу указать богатые свинцовые и серебряные руды. Земледелие, скотоводство и народонаселение увеличивалось бы прямо на глазах, если бы русские законы препятствовали раздорам, свирепствующим среди этого народа. Долины могли бы приносить все продукты, которыми богата Швейцария, если бы только они подвергались правильной обработке. Зима здесь сносная, как и в соседних низменных местах, где в течение всей зимы могут пастись стада. Корма для больших стад было бы вполне достаточно, если бы отдаление от жилищ не было опасно вследствие грабежей.
Это самое важное в Осетии. Климат умеренный и здоровый не мало способствует плодовитости людей, скота и земли. Эти горцы здоровый, сильный, проворный и кропотливый народ — могли бы быть вдвойне более многолюдными и хорошими подданными, если бы они имели законное государственное устройство.
