Приток новых археологических материалов в последние десятилетия существенно укрепил позиции «миграционистов», считающих алан выходцами из Азии (см., например, работы А.С.Скрипкина, Ф.Х.Гутнова, Т.А.Габуева, С.А.Яценко, Н.Е.Берлизова и др). Вместе с тем, нельзя не отметить слабой разработанности проблемы аланского наследства в культурах различных среднеазиатских этнических групп. Одним из перспективных методов выявления аланского наследия в Средней Азии может быть сопоставление пережитков домусульманских культов, верований, обрядов среднеазиатских народов с материалами традиционной этнографии осетин.
В первую очередь нужно обратиться к тем элементам духовной культуры, которые являются наиболее сакральными и имеют консервативный характер. Одним из таких элементов являются погребально-поминальные традиции. Здесь мы сразу же находим целый ряд аналогий. У киргизов и казахов существует обычай делать тул, - изготавливать после смерти символическое изображение умершего: «По окончании похорон внутри юрты ставят наряженного болвана, перед которым мать, жены и дочери покойного каждое утро и вечер оплакивают умершего, вспоминая и восхваляя добродетели его... Спустя год после смерти снимают болвана,... сзывают родственников и соседей, угощают их и учреждают конский бег или байгу» (цит. по: Шишло,1975,с.249). Обычай делать изображения умерших существовал и у узбеков. Б.П.Шишло называет данный обычай общетюркским, хотя и отмечает, что он укоренился лишь в Средней Азии и совершенно неизвестен у тюркоязычных народов Саяно-Алтая (там же, с.251). Л.А.Чибиров, напротив, считает поклонение чучелообразным изображениям умерших характерным для иранцев, начиная со скифов, и приводит описание обряда бадæнтæ у осетин. В каждой семье, где в течение года кто-либо умер, делалось чучело из крестообразно скрепленных палочек, которое наряжалось во все новое... Мнимого покойника сажали у очага, за ним развешивали его оружие, трубку с табаком и т.п. Перед ним ставилась еда, ему подавалась выпивка; инсценировалось, будто он ест и пьет вместе с живыми. Трапеза прерывалась плачем и рыданиями женщин. На второй день после бадæнтæ устраивались скачки (Чибиров,1984,с.37-38). Буквальное повторение обряда зафиксировано у балкарцев, в этногенезе которых важная роль, как известно, принадлежит аланам. Интересно, что по-казахски тул означает женщину с коротко подстриженными волосами, а у осетин ритуал обрезания косы у вдовы был обязательным элементом похоронного обряда.
В приведенных выше описаниях тул и бадæнтæ говорится, что обряд заканчивается ритуальными скачками. Такие скачки в честь покойного устраивались осетинами в день похорон или на годичных поминках и назывались дугъ или догъ (диг.). Аналогии известны у ряда народов Средней Азии (см.: Калоев,1971,с.229). По мнению В.И.Абаева, обычай этот принесен аланами на Кавказ из Средней Азии и его название восходит к тюркскому d'og, являющемуся вариантом распространенного тюркского jog – «погребальный обряд» (Абаев,1956,с.439).
Упомянув о скачках в честь покойного, коснемся роли коня в погребальной обрядности. У каракалпаков погребальные носилки носят название агаш ат – «деревянный конь». В обрядовых песнях таджиков они также называются иногда «деревянный конь» - аспи чубин. Здесь уместно вспомнить обычай посвящения коня покойнику у осетин бæхфæлдисæн и их представления о передвижении души в загробный мир на коне, например, путешествие нарта Сослана на чудесном коне в царство Барастыра.
Еще один древнейший обряд погребального цикла, сохранившийся у осетин, - соревнование в стрельбе на меткость хъабахъ. На верхушку высокого шеста хъабахъ прибивался деревянный крестик или кусок кожи. Сбивший выстрелом этот предмет получал приз - кинжал, пояс покойного или корова, привязанная к шесту. Данный обычай, также как и дугъ, несомненно, принесен из Средней Азии. Состязание в стрельбе из лука у узбеков, казахов и некоторых групп туркмен Хорезма также называется алтын-кабак. Абулгази в «Родословной туркмен» описывает данный обычай у огузов. Зафиксирован он и у горных таджиков (Васильева,1964,с.92).
Приведенные этнографические параллели касаются похоронной и поминальной обрядности, однако, их круг можно значительно расширить. Интересны аналогии, касающиеся застольного этикета. В начале XX в. у казахов, киргизов и узбеков практиковался древний обычай ставить перед старшими за столом голову жертвенного животного и наиболее престижные его части - шею, курдюк и т.п. Такая же практика существует и у осетин. У казахов и осетин от головы жертвенного животного отрезается ухо и передается младшим. Характерно, что эти обычаи отсутствовали у соседних с осетинами кавказских народов, за исключением балкарцев и карачаевцев, имеющих, как уже отмечалось, общий с осетинами аланский этнический пласт (Калоев,1977,с.153).
Значительное количество аналогий выявил сравнительный анализ исторического фольклора тюркоязычных народов Приаралья и осетинского нартовского эпоса (см. Толстова,1979,с.154-158; 1984,с.188). Отмечено сходство осетинского орнамента с орнаментом казахов Приаралья, каракалпаков Хорезма, части туркмен, киргизов и узбеков (Калоев,1977,с.153), близость растительных узоров на вышивках и ювелирных украшениях туркмен-иомутов и осетин (Васильева,1973,с.12).
Число приведенных примеров может быть увеличено во много раз. Нам даже представляется не самым перспективным такой «экстенсивный» метод простого накопления аналогий, носящий скорее описательный, чем научно-исследовательский характер. Не всегда можно уверенно говорить именно об аланском наследстве в культуре современных народов, поскольку мы часто не знаем, с каким из многочисленных восточноиранских этносов нужно связывать возникновение того или иного верования, обряда и т. п., к какому времени оно относится. Исходя из этого, представляется более перспективным сузить круг поиска и ограничиться этнографическими аналогиями осетин и оламов - туркменского племени, чье происхождение ряд авторов напрямую связывают с аланами.
О средневековой истории племени олам практически ничего не известно. Устные предания гласят, что оламы некогда жили на полуострове Мангышлак, где у них было большое укрепление под названием Алан. Продолжительное время они населяли местность Вас или Уаз на юге Хорезма (Бахтиаров,1930,с.40). Об аланах, населявших Хорезм, нам хорошо известно; именно здесь, а не на Мангышлаке, находилась крепость Алан-кала. Хорезм вообще достаточно насыщен аланскими топонимами. Пребывание алан в местности Уаз (Вас) на юге Хорезмской области также подтверждается топонимикой. В северной части этого урочища находится русло древнего канала Ходжа-мияр-алан. В низовьях канала - развалины с тем же именем. В том же районе находятся остатки крепости Мириш-кала (Вайнберг,1962,с.45), название которой, вероятно, связано уже непосредственно с племенем олам, одно из родовых подразделений которого называется Мириш-кар (Бахтиаров,1930,с.39). Чрезвычайно интересно, что топоним Уаз отмечен и в Северной Осетии. Так называется горная вершина к северу от с. Донифарс в Дигорском районе (Цагаева,1975,с.303).
Ряд этнографических особенностей отличает оламов от остальных туркмен. Так, у них не распространено практикующееся в свадебной обрядности народов Средней Азии, включая туркмен, возвращение невесты в дом отца до выплаты женихом калыма (Бахтиаров, 1930,с.39). Но у оламов зафиксирована отсутствующая у туркмен практика обручения в младенческом возрасте. Она в той или иной мере известна у ряда народов. У осетин, например, родители новорожденных давали друг другу соответствующее обещание, которое закреплялось надрезами на ручках люлек. Название данного обычая у осетин авдæнмæ фидыд означает «колыбельный сговор» и совпадает с казахским бесик куда (Арынбаев,1989,с.250) и таджикским говорабахш (Кисляков,1959,с.75).
В отличие от туркмен в быту оламов существуют женские танцы депт (Бахтиаров,1930,с.39). К сожалению, нам неизвестна их семантика, однако, если они не были вытеснены шариатом, можно предположить их особую важность, культовый характер. В таком случае их можно сопоставить с известными в осетинском быту обрядовыми женскими танцами устыты кафт, исполнявшимися во время засухи и посвященными Уацилла (подробнее см.: Туганов,1957,с.14-15).
Несколько слов об особенностях оламской одежды. В прошлом папахи оламов были высокими, с верхом из цветной материи (Бахтиаров,1930,с.39). В Средней Азии меховые шапки типа папахи делались невысокими, приплюснутыми и широкими (Сухарева,1954,с.328-329). На Кавказе папаха - излюбленный мужской головной убор. Для адыгских народов характерны низкие папахи, а у осетин, ингушей и чеченцев бытовали также папахи с высоким меховым околышем и верхом из ткани (Студенецкая,1989,с.35,табл.3). Обычно высокие папахи с суконным или бархатным верхом надевались осетинами в торжественных случаях (Гаглоева,1964,с.228). Вероятно, именно такими были в прошлом и папахи туркменов-олам.
Говоря об оламской женской одежде, хочется обратить внимание на традиционный головной убор хасава. Это довольно сложная конструкция (см.: Винников, 1968,с.340-341) с серебряными украшениями, которые не имеют ни археологических, ни этнографических параллелей в Средней Азии. Однако эти украшения очень близки по форме и характеру орнамента средневековым аланским украшениям из могильников VI-VIII вв. Верхняя Рутха, Камунта, Чми в Осетии (Васильева,1979, с.201).
Туркменские нагрудные и наплечные серебряные украшения текинцев, иомутов и сарыков гульяка и бозбент не известны соседним народам, но аналогичны золотым и бронзовым украшениям из могильников VI-VIII вв. в Северной Осетии (Васильева,1977,с.100). Типичные для западных и северных туркмен формы серег и подвесок не находят аналогий в археологическом и этнографическом материале Средней Азии. Однако, на Северном Кавказе, в средневековых склепах горной Ингушетии XV-XVII вв., найдены височные подвески, очень близкие и по форме, и по размерам к иомутским круглым серьгам гулак-халка (Васильева,1979,с.201). Можно упомянуть также каракалпакские ритуальные браслеты жез-билезик, напоминающие браслеты из погребений Миздахкана VII-VIII вв. и аналогичные аланским браслетам VI-IX вв. из ряда северокавказских катакомбных могильников (Есбергенов,1989, с.61).
Возникает закономерный вопрос: если перечисленные выше украшения фиксируются у средневековых алан на Кавказе и продолжают существовать на их прежней родине - в Средней Азии, то почему они отсутствуют в декоративно-прикладном и ювелирном искусстве их потомков осетин? Вероятнее всего, они исчезли из обихода в позднее средневековье под влиянием местных кавказских украшений.
Надеемся, дальнейшее изучение прошлого и настоящего народов Средней Азии и Кавказа принесет дополнительные факты, которые позволят более детально выяснить роль алан в истории этих народов.
Цуциев Аслан
Источник: Iratta.com
