Это было давно, очень давно...
Жили два брата—Аусби и Пшемахо.
Были они не богаты, но и не бедны.
Имели всего вдоволь, что полагается семье горца.
Когда умер отец Аусби и Пшемахо, Аусби как старший сделался единственным хозяином в доме. Пшемахо был тогда еще маленьким мальчиком, и Аусби заменил ему отца.
Сурова жизнь горца. Она не терпит нежных чувств. И суров был Аусби с маленьким Пшемахо. Ни ласки, ни улыбки...
Но время шло, и Пшемахо обращался в отважного юношу...
Не одна красавица-горянка уже начинала заглядываться на удалого наездника...
В те времена каждый юноша должен был прославить себя подвигами.
И Аусби часто брал с собой в набеги юношу Пшемахо, давая ему возможность отличиться и выдвинуться из рядов сверстников.
И трудно было сказать, о ком говорила больше стоустая молва,—о старом ли испытанном бойце Аусби или о молодом наезднике Пшемахо.
Аусби смотрел на брата, и сердце его радовалось, но по-прежнему его слово к брату было сурово и повелительно...
* * *
Шло время... Стал стареть Аусби... Появилась седина в его бороде. В зрелого мужа обратился и Пшемахо...
И все чаще какая-то затаенная мысль стала туманить взоры Аусби. Однажды он позвал брата.
— Пшемахо, ты нужен мне на пару слов. Пшемахо подошел.
Аусби отвернулся в сторону и, будто нехотя чертя на земле палкой вензеля, стал цедить:
— Задумал я одно дело. Ты, наверное, догадаешься, какое?.. И, не ожидая ответа, продолжал:
— Или теперь, или никогда. Дерево, и то пускает отросток, что же говорить о человеке... Кто она?.. Из хорошей фамилии, наша соседка. Дело думаю сделать на днях. Ждать нечего...
Аусби повернулся и, не взглянув на брата, пошел в кунацкую. Он не видел, как побледнел Пшемахо, как задрожал... Стиснул зубы Пшемахо. Глухой стон не то ярости, не то заглушённой боли вырвался из его груди.
Нетвердым шагом вышел он за околицу...
* * *
Несколько дней Пшемахо не находил себе места. Рано на заре он оседлывал коня и исчезал...
Боролся с собой Пшемахо. Но страсть точила его сердце...
Однажды поздно вечером возвращался Пшемахо домой, обессиленный от внутренней борьбы, усталый от бесцельных блужданий по полям и лесам...
Он подъезжал уже домой, как из-за плетневого забора соседа его окликнул нежный женский голос.
— Пшемахо, Пшемахо, постой!..
— Асият, это ты?—вырвался крик изумления и радости из груди Пшемахо.
Он сдержал коня, нетерпеливо забившего копытом.
— Я... Я ждала твоего приезда... Я ждала тебя... Не успеет луна взойти три раза, как Асият будет выдана замуж за твоего брата... Асият не хочет этого... Кроме тебя она никого не хочет... В этом мире ты, только ты...
Глаза Асият широко раскрылись, и в них сверкнула необузданная страсть.
Кровь ударила в голову Пшемахо и, будто опьяненный, потянулся он к Асият, но опомнился.
А слова любви рвались из уст Асият и жгли грудь наездника.
И злобой загорались глаза Пшемахо, и кинул он Асият грязное оскорбительное слово. Ударил коня и в мгновение скрылся во мраке ночи.
Девушка закрылась платком и зарыдала, а Пшемахо мчался, как вихрь, по степи...
Конь упал. Соскочил Пшемахо на землю, бросился ничком на траву, и удалой наездник, бесстрашный Пшемахо рыдал, как слабая женщина, и звал... звал...
— Асият, Асият!..
А в это время в кунацкой, поджав под себя ноги и глядя неподвижным, почти немерцающим взглядом, сидел Аусби.
Он стоял у плетня. Слышал. Спокойным шагом отошел в сторону, и только морщины как будто глубже легли на его лице...
* * *
Кончился свадебный пир. Крадется Аусби к молодой жене. Но прежде он проскользнул в саклю брата. Зовет его:
— Пшемахо, иди сюда!.. Пшемахо подходит.
Он берет его за руку и ведет с собой. Подводит к дверям Комнаты жены, толкает вперед и сам проходит вместе...
— Асият, не плачь! Я привел тебе его. Обратившись к недоумевающему Пшемахо, говорит;
— Брат мой, да благословит Аллах, в руках которого жизнь мира, твою жизнь...
И, прежде чем пораженные Асият и Пшемахо успевают опомниться, — исчезает.
Пшемахо кидается за братом. Напрасно. Он слышит только топот копыт лошади... Крик:
— Аусби, Аусби!..— полный ужаса и печали, прорезывает мглу ночи...
* * *
Состарился Пшемахо. Шесть сыновей молодец к молодцу и дочь красавицу дала Пшемахо Асият.
Счастливо прожил Пшемахо. Благословение Всемогущего не оставляло его крова. Одно только часто омрачало чело Пшемахо, грызло его сердце — это воспоминание о брате.
Аусби исчез, как в воду канул. Как ни искал его Пшемахо, найти не мог.
— Где он, что с ним?
Что бы не отдал Пшемахо, чтобы увидеть его еще хоть раз, обнять брата перед смертью...
Но — увы!..
Однажды сидел Пшемахо в сакле, и тяжесть воспоминаний особенно сильно сжимала его сердце.
Кто-то постучал в калитку.
Через несколько минут дряхлый, запыленный старец, тяжело опираясь на посох, поддерживаемый двумя рослыми парнями, сыновьями Пшемахо, зашел в саклю, где сидел Пшемахо, и сказал:
— Мир тебе, Пшемахо!..
— И тебе также, гость, Божий гость, — ответил Пшемахо, приподнявшись с места.
Старик огляделся. Потом вскинул глаза на Пшемахо.
— Ты не знаешь меня, Пшемахо? Мы были когда-то с тобой близко знакомы.
Посмотрел внимательно Пшемахо на гостя, задрожал. Слова застыли в его горле, и только через несколько мгновений оттуда вырвались глухие звуки:
— Аусби, Аусби!..
— Я... я... Пшемахо... Не выдержал, притащил свои старые кости под родимый кров...
Пшемахо кинулся обнимать брата, но тот уже не мог подняться... Он опрокинулся назад, упал на широкое сидение и прошептал:
— Умирать, умирать... приплелся к тебе, Пшемахо... О, Боже, благодарю, что дал мне возможность увидеть еще раз в жизни мой родимый кров!.. Пшемахо... Брат мой, Пшемахо!..