Сведения грузинских источников  

об Осетии и осетинах  

История грузино-осетинских взаимоотношений уходит в глубокую древность. Первое упоминание осетин (груз, овсни) в грузинской исторической литературе относится к эпохе скифских вторжений в Закавказье и Переднюю Азию в VIII—VII веках до н. э. С этого времени и вплоть до позднего средневековья имя осетин практически не сходит со страниц грузинских летописей, известных под общим названием «Картлис цховреба» (дословно «Жизнь Картли»)¹. По справедливому замечанию В.Ф. Миллера, грузины помнили о своих соседях – осетинах с тех самых пор, как начали помнить самих себя, так как «оссы в предании о Фарнавазе тесно связаны с началом национального сознания грузин»². 

Средневековый грузинский историк Леонтий Мровели, живший, как считает большинство исследователей, в XI в. и пользовавшийся древней письменной исторической традицией, называет предков осетин «хазарами». Как было показано еще в прошлом столетии, под «хазарами» древнегрузинских хроник в действительности скрываются скифы (Ю. Клапрот, Я. Потоцкий, В. Сен-Мартен, К. Патканов), а имя «хазар» данном случае является лишь анахронизмом³. 

Обозначение населения, жившего к северу от Главного Кавказского хребта, «хазарами» является своего рода датирующим признаком. Исторические хазары, впервые упоминаемые в письменных источниках лишь в VI веке н.э., создают в VII в. мощный Хазарский каганат, который играл в VII—VIII вв. важную роль на Северном Кавказе. В VII—VIII вв. их вторжения в Закавказье были довольно частыми, особенно значительными были их вторжения в Армению, Грузию и Албанию на рубеже VII—VIII вв., нашедшие широкое отражение в письменных источниках. И некоторое время после этого хазары оставались на Северном Кавказе значительной силой. 

Имея смутное представление об истории Картли доэллинистической эпохи, Мровели (или его источник) переместил эти события в древнейший период. Этому, видимо, способствовало и то обстоятельство, что в период, когда стала оформляться грузинская письменная историческая традиция, хазары все еще оставались ведущей силой. Однако в целом описанная Мровели картина этногенеза осетин и начального этапа осетино-грузинских отношений соответствует как данным античных авторов, так и трактовке этого вопроса в современной историографии. 

По справедливому замечанию В.Б. Ковалевской, сведения, которыми располагал Леонтий Мровели о событиях VII—V вв. до н.э, позволили ему «нарисовать целостную и непротиворечивую картину взаимоотношений закавказских племен со скифами, сарматами, северокавказскими горцами, Мидией и Ахеменидским Ираном»⁴. Анализ конкретных данных средневекового грузинского историка полностью это подтверждает. 

Как пишет Мровели, в первый же свой поход царь скифов («хазар») перевалил через Кавказские горы и подчинил себе народы Закавказья. Сыну своему Уобосу он выделил землю от р. Ломеки (Терека) на востоке до западных пределов Кавказа, вместе с пленниками из Армении (Сомхити) и Восточной Грузии (Картли). «И поселился здесь Уобос. Потомками его являются овсы. Это и есть Осетия (Овсети), которая (территория) была частью удела Кавказа» (КЦ. I, с. 12). 

Следовательно, согласно Мровели, осетины являются прямыми потомками скифов, включившими в свой состав также пленников из Армении и Восточной Грузии. Косвенным доказательством подлинности этой генетической связи может служить, в частности, обозначение древнегрузинскими летописями этнонимом овсни (осетины) как скифов, сарматов и алан, так и современных осетин. 

Сведения Леонтия Мровели являются, несомненно, отдаленным отзвуком данных античных, библейских и клинописных источников о грандиозных вторжениях киммерийско-скифских племен в страны Южного Кавказа и Передней Азии, начало которым положено их походами в VIII—VII вв. до н.э. В результате этих походов часть киммерийцев и скифов осела во многих местах к югу от Главного Кавказского хребта, в том числе и на территории современной Грузии, о чем, в частности, свидетельствуют и данные топонимики⁵. Поэтому, как минимум, с периода киммерийско-скифских вторжений на юг можно постулировать начало контактов между предками картвелов и иронов, нашедших, наряду с письменными источниками, яркое подтверждение, в частности, в характере грузино-осетинских языковых связей. Г.С. Ахвледиани отмечает: «...мы здесь имеем продолжительное обоюдное влияние, выходящее за пределы обычного влияния. Я думаю, что взаимоотношения грузинского (картвельского) и осетинского (аланского) языков можно назвать скорее взаимопроникновением, граничащим с двуязычием, нежели взаимовлиянием. Что же касается древности, то, надо полагать, что картвельские и аланские (будущие «овсские» грузинских источников) племена с каких-то давних времен продолжительно жили общей жизнью, тесно взаимодействуя друг с другом. Это могло иметь место с последних веков до н. э., естественно, заходя в первые века нашей эры»⁶. 

И далее: «Нет сомнения, что осетины находились в более или менее тесном контакте и с другими племенами и народами Кавказа, и языки их взаимодействовали друг с другом, однако, как показывают факты, взаимоотношения грузин (картвелов) с осетинами отличаются большей древностью и интимностью, чем каждого из них с каждым из остальных»⁷. 

Приблизительно так же трактует этот вопрос и другой известный грузинский языковед М.К. Андроникашвили. Основываясь на тех же исторических и языковых данных, она приходит к заключению о том, что население древней Грузии было тесно связано со скифо-сарматскими племенами, которые соседили с ним как с севера, так и с юга, и на территории самой Грузии (особенно в горной зоне)⁸. В свете этих данных уже не выглядит чем-то неожиданным то обстоятельство, что основа самого названия «Картли», являющегося по единодушному мнению исследователей индоевропейским по своему происхождению⁹, в точности соответствует именно осетинскому кӕрт «двор», что указывает скорее на скифское, чем на хеттско-малоазиатское происхождение названия Картли, как полагает Г.А. Меликишвили. Во всяком случае, данные Леонтия Мровели не оставляют никаких сомнений в происхождении имени Картли от названия двора, огороженного места. 

Более древняя грузинская хроника «Мокцевай Картлисай» («Обращение Грузии»), составленная не позднее IX в., начинает свое повествование с эпохи Александра Македонского. Поэтому начальный этап истории осетин не нашел в ней своего отражения¹⁰. Однако она содержит ряд важных сведений, не вошедших в «Картлис цховреба», которые также приводятся в настоящей публикации. 

Взаимоотношения осетинского и грузинского этносов на основании данных грузинских летописей можно условно разделить на несколько этапов. Первый — это период от скифских вторжений в Закавказье до образования первого грузинского царства Фарнавазидов в Восточной Грузии на рубеже IV—III веков до н.э. Второй — от образования первого восточно-грузинского царства до ликвидации царской власти в Картли в VI веке н. э. и арабских завоеваний в VII веке. Третий период можно датировать VII—XIII вв., т.е. до эпохи татаро-монгольских нашествий, и четвертый — послемонгольским периодом. 

Каждый из этих периодов имеет свои особенности, но в целом лейтмотивом этих отношений были тесные политические и союзнические связи и взаимоподдержка в борьбе с внешними врагами Картли, хотя и нарушавшиеся временами локальными конфликтами. Особенно это относится к домонгольскому периоду. Понятно, что эти отношения определялись, в первую очередь, уровнем социально-экономического развития и конкретной политической ситуацией в Грузии, Осетии и в целом на Кавказе. 

Характерной особенностью первого этапа была активная помощь овсов картлийским правителем в их стремлении сдержать натиск Ахеменидского Ирана. Избавившись от скифского правления и стремясь окончательно с ними расправиться, мидо-персидские цари направляют огромное войско во главе с военачальником Ардамом в Картли. «Пришел Ардам в Картли, разрушил все города и крепости картлийские и уничтожил всех хазар, каких только мог обнаружить»¹¹. Покончив с закавказскими скифами, персы вновь установили свое господство в Картли. 

Однако, когда между наследниками персидского царя Феридуна (Афридон персидского эпоса) разгорелась междоусобная война, то «обрели картлосианы удобный случай. Обратились они к овсам, перевели (призвали) овсов и нашли они эристава персидского в открытом поле и убили его, скулящего. И истребили овсы и картвелы всех обнаруженных персов и освободились (таким образом) картвелы, но Рани и Эрети остались все же за персами»¹². Следовательно, уже в период первого крупного выступления картлийцев против иранских завоевателей, которое привело к их временному освобождению, союзниками картлийцев были северокавказские овсы. Событие это относится приблизительно к первой четверти VII века до н.э. 

Эти же данные свидетельствуют о том, что часть скифов, в данном случае именуемых «хазарами», осталась после своих походов в Переднюю Азию в Закавказье и, в частности, в Картли. Как можно судить по тональности повествования Мровели, их отношения с картлийцами были не просто дружественными, но и союзническими. Это сказалось, к примеру, в том, что, пытаясь вновь подчинить себе Картли, персы в первую очередь расправляются с остатками скифов. О пребывании скифов в данном регионе свидетельствует сообщение Мровели о том, что среди функционировавших тогда в Картли шести языков был и «хазарский»,¹³ который с большой долей вероятности следует рассматривать как скифский¹⁴. 

Особенно большую роль во внутриполитической жизни Картли сыграли овсы в период образования первого восточно-грузинского государства Фарнавазидов на рубеже IV—III вв. после распада империи Александра Македонского. Можно без особого преувеличения утверждать, что овсы, наряду с картлийцами, стояли у истоков восточно-грузинской (картлийской) государственности. 

Основатель этого государства Фарнаваз, племянник мцхетского старейшины (мамасахлиси, букв, «глава, отец дома, рода») Самары, с трехлетнего возраста воспитывался в горах Кавказа, где он скрывался от убийц своего отца и дяди. Там он находился до возмужания, после чего вернулся обратно в Мцхету. Леонтий Мровели ничего не говорит конкретно о том, у кого укрывался Фарнаваз в горах Кавказа. Однако, учитывая его последующие связи с правящим домом Осетии и помощь, оказанную ему овсами в его борбе за престол, его имя, иранско-осетинское по своему происхождению, как и имя его сына Саурмага и других представителей этого рода, можно без особой натяжки полагать, что воспитывался Фарнаваз именно в осетинской среде. 

Задумав свергнуть македонского ставленника Азона, Фарнаваз обращается сперва за помощью к эгрисскому правителю Куджи, которого он посвящает в свои планы. Последний охотно соглашается оказать помощь Фарнавазу, и Фарнаваз вместе со своей семьей направляется к Куджи. Объединив свои силы, они обратились за поддержкой к овсам и лекам. Последние также с радостью согласились оказать им помощь, поскольку сами были данниками Азона. Войска союзников собрались в Эгриси и оттуда двинулись на Азона. На их сторону перешла и «тысяча избранных всадников» Азона, против него восстали и «все картлийцы». Фарнаваз вступил в Мцхету, захватил все четыре мцхетские крепости и в том же году подчинил себе всю Картли, за исключением Кларджети, и добился признания своей власти Селевкидами («царем Асурастана»). 

Не признав своего поражения, Азон на второй год привел войска из «Греции», очень усилившие его, и двинулся на Фарнаваза. Фарнаваз, в свою очередь, усилил свои войска картлийскими всадниками и вновь обратился за помощью к Куджи и овсам. Пришли на помощь и вспомогательные войска Селевкидов. Это объединенное войско нанесло окончательное поражение Азону, который был убит в сражении. Фарнаваз стал царем объединенной Картли. 

В награду за эту победу Фарнаваз выдал одну из своих сестер замуж за царя овсов, а вторую — за Куджи. Тем самым было положено начало династическим связям между царствующими домами Грузии и Осетии, которые, естественно, знаменовали собой укрепление связей политических. 

Это обстоятельство наглядно проявилось уже в правление сына Фарнаваза Саурмага. Когда против него восстала крупная знать, то он укрылся в горах Кавказа у дурдзуков — своих родственников по матери. Оттуда он обратился за помощью к овсскому царю — «сыну сестры отца своего», который охотно согласился помочь своему двоюродному брату. На сторону Саурмага перешло и состоявшее из римлян войско, находившееся при картлийском дворе. С их помощью Саурмаг разгромил своих противников, вновь подчинил своей власти Картли, унизил, как говорит Мровели, картлосианов, т.е. потомков Картлоса, легендарного предка и эпонима картвелов, и возвысил азнауров (мелкопоместную знать). 

С целью укрепления своего положения Саурмаг переселяет «кавказцев», как именуются в средневековых грузинских источниках горцы Центрального Кавказа, независимо от этнической принадлежности, и поселяет их на южных склонах. Некоторых из них он возвысил, приблизил к себе, видя в них свою опору. Помощь, оказанная Саурмагу овсами, окончательно помогла Фарнавазидам утвердиться на престоле Картли. Одну из своих дочерей Саурмаг выдает за сына владетеля Эгриси Куджи, который был «сыном сестры отца его». 

Союзнические отношения между правящими домами Осетии и Картли продолжались и при династии Аршакидов, со временем сменивших Фарнавазидов на престоле Картли. Этому, видимо, способствовало и утверждение Аршакидов (осет. «Арсагата») в качестве правящей династии Алании на рубеже н.э. Ветви этой династии, скифо-аланской по своему происхождению, правили также в Парфии (основная ветвь), Армении, Иберии и Северной Индии (индоскифы, или кушаны). 

Особенно тесными становятся эти связи в первых веках н.э., с образованием на Северном Кавказе аланского политического объединения, когда аланы-овсы резко активизируют свою внешнеполитическую деятельность на Южном Кавказе. Античные историки сообщают о трех крупных вторжениях в Закавказье в 35, 72 и 135 гг. до н.э., направленных, в основном, против Парфии, а также Римской империи, в которых они действовали в своюзе с иберами. Память о некоторых из этих походов сохранилась как в грузинских, так и в древне-армянских источниках. 

Как отмечает Г.А. Меликишвили, взаимоотношения правителей Иберии (Картли) с алано-сарматами вовсе не ограничивались организацией крупных вторжений алан в соседние с Картли страны. «Аланы и представители других северных племен в это время в значительном количестве привлекались, вероятно, иберскими царями для участия в их постоянных воинских отрядах. Некоторые из них, надо думать, успешно прокладывали себе дорогу в иберийскую знать»¹⁵. 

Об этом, думается, наглядно свидетельствует наличие сармато-аланских имен как среди первых Фарнавазидов, так и в эпиграфических памятниках, в частности, в знаменитой Армазской билингве (Фарнаваз, Саурмаг, Куджи, Хсефарнуг, Радамист, Аспарук, Иодманган, Зевах, Шарагас и др.)¹⁶, а также памятники материальной культуры. 

В таком же ракурсе развивались осетино-грузинские отношения в последующие периоды. Отдельные столкновения между ними, носившие преимущественно локальный характер, не меняли этой картины. 

Положение меняется с началом гуннских походов в последней четверти IV в. до н.э. и утверждением их господства на Северном Кавказе. К этому времени, после смерти последнего царя из Аршакидской династии Асфагура, скончавшегося во время переговоров в Осетии, на престоле Картли утвердилась ветвь династии Сасанидов (I половина IV в. до н.э.), именовавшихся в Грузии Хосроидами (Хосроиани). Усиливается и давление Сасанидского Ирана на страны Закавказья, в том числе и на Картли, принявшее особо острые формы к середине V века, в правление Вахтанга Горгасала. 

В правление малолетнего Вахтанга, согласно сведениям другого историка XI в. Джуаншера, автора «Жития Вахтанга Горгасала», произошло крупное вторжение овсов в Картли. Во время этого вторжения была пленена и малолетняя сестра царя Мирандухт. Через несколько лет возмужавший Вахтанг совершил ответный поход в Осетию, перейдя Дарьяльские ворота. 

Надо сказать, что повествование Джуаншера во многом носит легендарный характер, изобилует неправдоподобными фактами, которые не подтверждаются современными Вахтангу армянскими источниками, в которых он упоминается (Лазарь Парбеци), и ждет еще своего источниковедческого анализа. Тем не менее, это пока единственный грузинский источник, освещающий осетино-грузинские отношения в этот период, и его сведения, при критическом к ним подходе, представляют определенный интерес. 

По мнению Г.В. Цулая, этноним овсы в повествовании Джуаншера носит собирательный характер и перенесен на гуннов, игравших важную роль в исторических событиях на Северном Кавказе в V—VI вв. Он утверждает, что в описанном нашествии «овсов», по всей вероятности, надо видеть один из походов гуннов, имевших место до 448 г. Аргументируется это тем, что описанное в грузинском источнике нашествие овсов соответствует описанному Приском Панийским (V в. до н. э.) походу гуннов в Закавказье в правление Аттилы¹⁷. 

Приск действительно сообщает о крупном вторжении гуннов во главе с Басихом и Курсихом в «Мидию», т.е. на территорию Сасанидской державы, в первой половине V в. Упоминаемые в его рассказе факты дают основание предполагать, что путь гуннского войска лежал вдоль восточного побережья Меотиды и через один из проходов Центрального или Северо-Западного Кавказа с возвращением через Дербентские ворота. Эта картина в общем совпадает с описанием Джуаншером маршрута упомянутого вторжения овсов. Однако это еще не является достаточным основанием для утверждения о собирательном характере имени овсов в этот период и перенесении этого имени в данном случае на гуннов. 

Во-первых, Джуаншер ясно говорит, что союзниками овсов во время ответного похода Вахтанга в Осетию были призванные овсами «силы из Хазарети». К ним, в частности, принадлежал побежденный Вахтангом в единоборстве воин Тархан. Именно имя хазар перенесено в данном случае на гуннов Приска, а не имя овсов, которое, вопреки Г.В. Цулая, никак нельзя считать анахронизмом в описании Джуаншером деятельности Вахтанга Горгасала. 

Во-вторых, маршрут этого похода пролегал через территорию исторической Алании и, естественно, не мог не вовлечь в него алан-овсов, отдельные отряды которых неоднократно принимали участие в военных походах гуннов. Поэтому, даже принимая во внимание, что инициаторами этого похода действительно были гунны, нет никаких оснований отрицать участие в нем овсов-алан¹⁸. Ведь не случайно сюжет о единоборстве Вахтанга Горгасала и Овс-Багатара имеет столь глубокие корни как в грузинском, так и в осетинском фольклоре. 

Упразднение Сасанидским Ираном царской власти в Картли в начале VI в. и арабские завоевания в VII—VIII вв., с одной стороны, и нашествие гуннов и образование Хазарского каганата на Северном Кавказе, с другой, отрицательно сказались на характере и интенсивности осетино-грузинских отношений. Но прервать их полностью даже такая неблагоприятная внешнеполитическая обстановка, естественно, не могла. Более того, какая-то часть осетинских феодалов принимала участие во внутрифеодальной борьбе в Грузии, разгоревшейся в конце IX и начале X в. 

«Летопись Грузии» («Матиане Картлиса») сообщает, что в числе союзников Абхазского (Западно-Грузинского) царства, боровшегося с Армянским (Ширакским) царством за обладание Картли, был и Бакатар — «мтавар (князь) осетинский и эристав (глава войска) абхазов»¹⁹. Вместе с Насром, возглавлявшим абхазскую коалицию, он был убит в битве при Аспиндзе в конце IX в. Как видно из этого сообщения, осетинские феодалы поддерживали тесные отношения как с восточно-грузинскими, так и с западно-грузинскими и абхазскими объединениями. 

Своего подъема грузино-осетинские взаимоотношения достигают в X—XII вв., когда происходит объединение Грузии в централизованное государство, с одной стороны, и расцвет феодальной Алании, с другой. Внешними проявлениями этих отношений являются династические браки между правящими домами Грузии и Осетии (Алании), вершиной которых можно считать бракосочетания Георгия III (1156— 1184) и Борены, дочери царя Худдана; царицы Тамары и осетинского владетеля Сослана Царазона (конец XII в.), известного в грузинских источниках под именем царя Давида или Сослана-Давида, а также военное сотрудничество между ними. 

Так, например, царь объединенной Грузии Баграт IV (1028—1072), сын Георгия I, был женат на осетинской царевне Борене, сестре царя Дорголеля. От этого брака родились царевич Георгий, будущий царь Георгий II (1072-1089), отец Давида IV Строителя (1089-1125), и царевна Мария, известная в византийских источниках под именем Марии Аланской. Благодаря этому браку Баграт IV установил самые тесные связи с царствующим домом Осетии. Наглядным примером таких связей является помощь, оказанная Дорголелем своему зятю в борьбе против владетеля Ганджи эмира Фадлона, когда сорокатысячное войско овсов под командованием царя Дорголеля в 1068 г. штурмом взяло Ганджу. 

У Баграта IV был сводный брат Димитрий (Деметрэ), родившийся от второго брака Георгия I (1014—1027) с осетинской царевной Альдой, в византийских источниках известной под именем Альды – Аланки. В 30—40 гг. XI в. царевич Димитрий, которого поддерживала часть феодальной знати, оспаривал престол у Баграта IV, однако потерпел неудачу. 

В грузинской историографии, начиная с Вахушти Багратиони, с именем Димитрия связывается происхождение «осетинских Багратионов», к которым, якобы, принадлежал и Сослан-Дави д. Однако сведения «Летописи Картли» (XI в.), автор которой был современником описываемых событий, а также «Истории и восхваления венценосцев» и «Жизни царицы Тамары», описывающих царствование Сослана-Давида и Тамары, не подтверждают мнения о существовании какой-либо ветви осетинских Багратидов и о принадлежности к ним Сослана Царазона²⁰. 

Нашествие татаро-монголов и установление их господства как на Северном Кавказе, так и в Закавказье, опустошительные походы другого грозного завоевателя, Тамерлана, серьезно изменили политическую и этническую карту Северного Кавказа и Закавказья и во многом определили ход дальнейшего развития в этом регионе. Распад Грузии на отдельные царства и княжества, окончательный разгром Алании в результате нашествий Тамерлана и утеря ею своих степных и предгорных территорий, наложили свой отпечаток и на характер грузино-осетинских отношений. Эти отношения нашли, в частности, отражение в анонимном «Хронографе» или «Столетней летописи» («Жамтаагмцерели»), охватывающей период с начала царствования сына Сослана и Тамары Георгия IV Лаша (1207—1222) до начала XIV в.²¹ 

Наиболее знаменательным событием этого периода является переселение в Грузию в 60-х гг. XIII в. представителей осетинского царствующего дома Ахсартаггата (груз. «Ахасартагиани») — царицы Лимачав с двумя малолетними детьми: наследником престола Пареджаном и младшим — Багатаром, вместе с большой группой осетинских феодалов со своими дружинами. Их переселение в Грузию было результатом длительных войн между Золотой Ордой и ильханами, господствовавшими в Закавказье, с помощью которых овсы (аланы) пытались освободиться от господства золотоордынцев. 

Однако, потерпев неудачу, войска Хулагу в середине 60-х гг. XIII в. были вынуждены вернуться в Закавказье, вместе с ними мигрировали и представители дома Ахсартаггата, исключая царя. Переселенцы тремя большими группами были расселены в Восточной Грузии и Жинвали (Арагвское ущелье), Гори и Дманиси (Южная Грузия), т.е. в важнейших стратегических пунктах Картлийского царства. В конце XIII в. и начале XIV в. Пареджан и Багатар оказываются втянутыми во внутрифеодальную борьбу, развернувшуюся в Восточной Грузии, причем, политические ориентации их совпадали далеко не всегда. Описываемые «Жамтаагмцерели» события представляют большой интерес как для истории осетино-грузинских отношений, так и для истории Осетии в Шида (Внутренней) Картли и Грузии в целом. 

«Жамтаагмцерели» является своеобразным завершением средневекового летописного свода «Картлис цховреба», после чего в его составлении наступает длительный перерыв, вызванный неблагоприятной внутриполитической обстановкой. Этот период продлился до второй половины XVII в., когда начинается новый подъем грузинской историографии. Одной из важнейших вех этого подъема является работа комиссии «ученых мужей» во главе с Бэри Эгнаташвили в царствование Вахтанга VI в начале XVIII в. по приведению в единую систему рукописей «Картлис цховреба» и ее редактированию, с внесением в нее определенных поправок и дополнений. 

В связи с этим необходимо отметить, что сохранился древнеармянский перевод КЦ, датируемый XII в. Древнеармянская версия КЦ, переведенная на грузинский язык И.В. Абуладзе²², дает возможность в определенной степени судить о поправках и дополнениях, внесенных в КЦ комиссией «ученых мужей». Из числа грузинских летописей, не подвергшихся редакции вахтанговской комиссии, выделяется, в первую очередь, так называемый «Список царицы Марии», изданный Е. Такаишвили в 1906 г. Из числа авторов XVII— XVIII вв., у которых содержатся сведения об осетинах, следует назвать Парсадана Горгиджанидзе, Сехнию Чхеидзе, Папуну Орбелиани и, конечно, Вахушти Багратиони, автора капитального «Описания царства Грузинского», завершенного в середине XVIII в. 

Важное значение для изучения истории осетинского народа, в первую очередь, его южной ветви, имеет так называемый «Памятник эриставов» («Дзегли эриставта»), известный в литературе и как «Хроника ксанских эриставов». Составленная на рубеже XIV—XV вв., эта фамильная летопись повествует об утверждении в Ксанском ущелье ветви осетинского владетельного рода Сидамонта, принявших здесь фамилию Бибилури, и об их правлении в эриставстве. Кроме того, хроника содержит ценный материал по социально-экономическому положению южных осетин, именуемых двалами (от осетинского «туал», «туаллаг»), в XIII—XIV вв., их расселению, взаимоотношениям с ксанскими эриставами и соседними горцами. 

Первая публикация грузинских источников об Осетии и осетинах в переводе на русский язык принадлежит известному грузинскому историку XIX — XX вв. М. Джанашвили. Эта публикация содержит лишь небольшую часть сведений грузинских летописей об осетинах, приведенных без необходимых комментариев, однако она важна как первый опыт таких публикаций²³. Материал М. Джанашвили был включен З.Н. Ванеевым в его «Исторические известия об аланах-осах» (Сталинир, 1944). 

Намного подробнее представлены эти сведения в I томе «Истории Осетии в документах и материалах», составленном Г.Д. Тогошвили и И.Н. Цховребовым (Цхинвали, 1962). Необходимо отметить публикации Г.В. Цулая последних лет, в которых сведения грузинских источников об осетинах, в первую очередь, Леонтия Мровели, приводятся с подробными комментариями и анализом соответствующей литературы, а также переводы отдельных летописей или выдержек из них²⁴. 

Тем не менее, до настоящего времени нет еще полного комментированного издания сведений грузинских источников об Осетии и осетинах, причем, не только вошедших в «Картлис цховреба». К тому же, отдельные переводы, важные для изучения как истории осетино-грузинских отношений в средневековье, так и этнической истории осетинского народа, не адекватны смыслу подлинника и нуждаются, естественно, в корректировке. Новое прочтение таких мест оговаривается в каждом отдельном случае. Не всегда приемлема и их интерпретация в современной историографии. Задачу хотя бы частично восполнить эти проблемы и ставит перед собой настоящее издание. 

Ю.С. Гаглойти  

АЛАНО-ГЕОРГИКА  

Владикавказ 2007 

стр. 3-14 

__________________________________ 

¹ Картлис цховреба. т. I, II (на груз, языке). Под ред. С. Каухчи швили. Тбилиси, 1955, 1959. 

² Миллер В.Ф. Осетинские этюды, ч. III, М. 1887, с. 24. 

³ Меликишвили Г. А. К истории древней Грузии. Тбилиси, 1969, с.35. Цулая Г. В. «Мровели Леонтий. Жизнь картлийских царей». М., 1979, с. 54—55. 

⁴ Ковалевская В. Б. Скифы, Мидия, Иран во взаимоотношениях с Закавказьем по данным Леонтия Мровели // Мацне, 1975, № 3, Тбилиси, с.64. 

⁵ Об этом см. Меликишвили Г. А. К истории древней Грузии, с. 221— 

225. 

⁶Ахвледиани Г. С. Сборник избранных работ по осетинскому языку. Т. I. Тбилиси, 1960, с. 170. 

⁷ Там же, с. 182, пр. I. 

⁸ Андроникашвили М.К. Очерки по иранско-грузинским языковым взаимоотношениям, т. I (на груз. яз.). Тбилиси, 1966, с. 166. 

⁹ Меликишвили Г. А. Картли в VI—IV вв. до н. э. Образование Картлийского царства // Очерки истории Грузии (на груз, яз.), т. I, Тбилиси, 1970, с. 427—428; Гвасалия Дж. Шида Картли и осетинский вопрос (на груз. яз.). Тбилиси, 1997, с. 14. 

¹⁰ Такаишвили Е.С. Обращение Грузии (в христианство)// СМОМПК, 1900, в. 28, 0.1., с. 1-116; Обращение Грузии. Пер. Е.С. Такаишвили. Под ред. М.С. Чхартишвили, Тбилиси, 1989. 

¹¹ Картлис цховреба. Т. I, с. 13. 

¹² Картлис цховреба. Т. I, с. 16. 

¹³ Там же. 

^и См. Меликишвили Г. А. К истории древней Грузии, с. 38. 

¹⁵ Меликишвили Г. А. К истории древней Грузии, с. 355—356. 

¹⁶Абаев В.И. О некоторых осетинских элементах в грузинском языке // Труды Института языкознания АН СССР, VI, 1956, с. 411; Андроникашвили М.К. Очерки по ирано-грузинским языковым взаимоотношениям, с. 130. 

¹⁷ Цулая Г. В. Указ соч., с. 87—88; его же: Джуаншер Джуаншериани. Жизнь Вахтанга Горгасала. Тбилиси, 1986, с. 113, прим. 29. 

¹⁸ См. также: Ковалевская В. Б. Кавказ и аланы. М., 1984, с. 108. 

¹⁹ Картлис цховреба. Т. I. с. 264. Возможно, именно названный Бакатар имеется в виду С. Таронским (XI в.), когда он говорит о «князе абхазов, вышедшем из страны сарматов» и вторгшемся в Армению. (Себеос Таронский. Всеобщая история). 

²⁰Гаглойти Ю.С. Средневековые летописи о Давиде Сослане / / Литературная Осетия, 1969, № 33, Орджоникидзе, с. 120—127; его же. Надуманная концепция // Мах дуг (на осет. яз.) 1971, с. 85—93. 

²¹ Карт лис цховреба. Т. II, с. 151—325; Жамтаамцерели. Столетняя летопись (на груз. яз.). Под ред. Р.К. Кикнадзе. Тбилиси, 1987. 

²² Абуладзе И.В. Древнеармянский перевод грузинских исторических хроник («Картлис цховреба»). Тбилиси. 1953. 

²³ Известия грузинских летописей и историков о Северном Кавказе и России // Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. Вып. 22, отд. I. Тбилиси, 1897, с. 1-89. 

²⁴ Цулая Г. В. Мровели Леонти. Жизнь картлийских царей. Извлечение сведений об абхазах, народах Северного Кавказа и Дагестана. М. 1979; его же: Грузинский «Хронограф» XIV в. о народах Кавказа // Кавказский этнический сборник, VII. М. 1980, с. 193—208; его же: Летопись Картли. Тбилиси 1982; его же: Джуаншер Джуаншериани. Жизнь Вахтанга Горгасала. Тбилиси, 1986.