Первый этап колонизации мы условно выделяем временными рамками от Кючук-Кайнарджийского (1774) до Туркманчайского (1828) и Адрианопольского (1829) договоров, где были международно закреплены существенные территориальные приобретения России на Кавказе.[3] К 1830-му году завершено военно-политическое завоевание Закавказья. В тот же период на Северном Кавказе формируется имамат — исламское государство, чуть позже возглавленное Шамилем; начинается эпоха государственно-организованного противостояния России со стороны значительной части горских обществ Дагестана и Чечни.   

Карта 4 отражает динамику территориальных приобретений России в 1774–1829 гг. После возведения Азово-Моздокской линии (с 1777), а затем и переноса границы на Кубань (1783), все Предкавказье от Каспия до Азовского моря включается состав империи. На этих территориях образуется Кавказская область (за исключением западной части, переданной Черноморскому казачьему Войску — спустя почти десятилетие после выселения отсюда Ногайской орды). После инкорпорации Картли-Кахетинского царства в качестве Грузинской губернии (1801) к империи были присоединены силой оружия и искусством дипломатии тюркские ханства Северо-западного Ирана (1804–1813), княжества Западной Грузии и Абхазия (1804–1810). Таким образом, к 1813 году Россия овладевает большей частью Закавказья и добивается международного признания своих завоеваний.[4] Однако связь между двумя территориями империи — Предкавказьем и Закавказьем — остается весьма уязвимой: Военно-Грузинская дорога (Моздок-Владикавказ-Тифлис) проходит через слабо контролируемые Россией земли горских народов.   

Сформированная в 1792–1803 годах сплошная кордонная Линия (от Тамани до Кизляра) отделяет территорию империи от земель горских народов, находящихся в различной степени зависимости/независимости от России. На протяжении всей полосы соприкосновения горских обществ с российской военной границей формируется сложный комплекс отношений, включающий как зачатки управления «залинейными» горцами и расширение хозяйственных связей с ними, так и все более привычную практику обмена вооруженными нападениями. Еще со времен «возмущения горцев» шейхом Мансуром (1785–91) это противостояние становится доминантой в восприятии империи значительной частью горцев и получает соответствующее религиозное выражение (упрочение ислама, газават). Набеги горских «партий» на Линию сопровождаются русскими военными «репрессалиями» — рейдами возмездия, поражающими горские общества по принципу их «коллективной ответственности».   

Конфликт, десятилетиями зреющий по всей военной границе, выходит на новый уровень в1817–1818 годах. Принятая российскими властями «ермоловская» тактика планомерного и последовательного овладения горским регионом посредством возведения кордонных линий оборачивается первыми значительными актами Кавказской войны.   

- В 1817–18 году Ермолов переносит военную границу с Терека на Сунжу, что сопровождается выселением чеченцев из терско-сунженского междуречья. На Сунже возводится крепость Грозная. Новая линия, идущая от Владикавказа к Грозной, продолжена дальше на восток (крепость Внезапная) вплоть до Каспия (крепость Бурная), отсекая нагорную полосу от Кумыкской «плоскости».   

- В 1818–20 годах происходит выселение кабардинцев из Пятигорья, междуречья Кумы и Малки — района так называемой «сухой границы», которая соединяла два «речных» участка границы (Кубань и Малку-Терек). Здесь размещаются новые укрепления и казачьи станицы. Горский пояс разорван на два массива — «закубанский» и «чеченско-тавлинский».   

- В 1822 году возводится новая линия предгорных укреплений через Большую и Малую Кабарду, связывающая Пятигорье с Владикавказской крепостью — узловым пунктом всей системы овладения Кавказом.   

Эти сдвиги формируют широкий клин относительно устойчивого военно-оккупационного контроля в центральной части региона, обеспечивая территориальную связь между империей и присоединенными областями в Закавказье, а также большую безопасность станиц старой потеречной линии. Внутри этого клина расширяется расселение более лояльных империи осетинских и ингушских обществ.   

Первый этап русской колонизации Кавказа — это период военно-дипломатического присоединения «лоскутного» — в этнополитическом смысле — региона и начало его административно-территориального упорядочения в рамках единого государства. Многосоставность региона, различие форм и времени инкорпорации в империю обусловило и многообразие форм его начального административно-территориального упорядочения.   

Начальное имперское административно-территориальное деление региона несет значительные признаки преемственности в отношении доимперских границ. Ханства «трансформируются» в провинции или округа, княжества — в области, султанства — в дистанции. Организация присоединенных территорий опирается на местные лояльные элиты и уже существующие политические границы. Некоторые из феодальных владений сохраняются как таковые еще десятилетия после их включения в империю (шамхальство Тарковское, княжества Абхазия и Мегрелия). Степень лояльности местных элит и населения определяет скорость упразднения княжеской/ханской власти в Закавказье, введения прямого комендантского (военно-народного управления) или перехода к управлению гражданскому.   

Более сложным оказывается поглощение империей обществ, не имеющих сословной иерархии и соответствующей концентрации политических функций в устойчивой властной пирамиде. Широкие лакуны, оставшиеся к началу 1830-х годов в поле имперского контроля на Кавказе, в целом совпадают с пределами расселения «демократических» племенных групп и горских вольных обществ Черкесии, Чечни и Дагестана.   

Выдвижение России на Кавказ, встречающей здесь и союзников, и противников, изначально опирается на избирательность и протекцию определенным политическим/племенным элитам и представляемым ими обществам. Протекция и союзно-вассальные связи все более втягивают империю во внутреннюю борьбу между различными государственными образованиями, феодальными группировками или этноплеменными массивами Кавказа. Два основных критерия имперской избирательности в отношениях с различными субъектами общекавказского политического процесса — идеологический (конфессиональная близость) и прагматический (военно-политическая лояльность этих субъектов в отношении самой России). Избирательность, таким образом, задана не только лишь идеологией православного державного покровительства, но и прагматической логикой обеспечения устойчивого имперского контроля над регионом. Именно такая логика лежит в основе определенной стратегии укрепления границ и ключевых районов и организованном изменении состава их населения. Моздокская линия изначально заселяется казаками, лояльными горцами, «восстанавливающими» свое православие (из кабардинцев, осетин), грузинскими и армянскими переселенцами. В то же время, закладываются основы тотального выселения (ногайцы из Черномории, 1784) или постепенного «оттеснения враждебных племен» цепью укреплений и станиц (Ермолов, 1816–1826).[5]   

В 1828–29 годах в результате очередных победоносных войн с Ираном и Турцией Россия входит своими внешними границами в Араратскую долину и «Турецкую Грузию» (Ахалцихский пашалык). На территории упраздненных Эриванского и Нахичеванского ханств образуется Армянская область, а Месхет-Джавахетия присоединяется к Грузинской губернии. Русские завоевания приводят к эмиграции части мусульман из региона и пополнению его армянского населения выходцами из Ирана и Турции. Грузинское и армянское население активно способствует присоединению Закавказья к России, интегрируясь своей элитой в ее военно-сословные и хозяйственно-экономические структуры и становясь существенной социальной опорой российского государства в регионе. Лояльной в отношении империи оказывается также значительная часть тюркско-мусульманского населения в бывших ханствах Северо-западного Ирана.   

Отсутствие подобной устойчивой опоры в «демократических племенах» Закубанской Черкесии, вольных обществах Чечни и Дагестана, а также кризис или уничтожение такой опоры в части сословно-организованных обществ нагорного Дагестана, выводит на передний край российской экспансии задачу «замирения непокорных горских племен». К концу 1820-х годов здесь существует уже не просто мозаика обществ, родоплеменных групп и владетельных земель, но складывающееся государство, с сильной идеологией, объединяющей горцев, и радикально враждебное России.