По возвращении из Эль-Кунейтры в Дамаск Володя Филиппов встретил нас в гостинице радостной вестью: «Дамасские осетины уже знают, что вы приехали, так что в скором времени ждите их в гости...»
Конечно же, в том что весть о нашем приезде так быстро распространилась в огромном городе, была немалая заслуга секретаря главного редактора газеты «Тишрин», осетинки из фамилии Албеговых (к сожалению, имени ее я не запомнил). И какой же искренней радостью светились глаза этой стройной и красивой девушки, какое у нее было горделивое лицо, когда уже после, спустя какое-то время все дамасские осетины собрались на встречу с нами в просторном доме Азамата Албегова — ведь она первая узнала о нашем приезде, первая увидела нас, первой сообщила всем об этом радостном и знаменательном событии!
Впрочем, обо всем по порядку...
Над Дамаском спускались сумерки, дневная жара постепенно спадала и вечерняя прохлада приятно бодрила тело. Мы начали было располагаться на отдых, благо уютная и непринужденная обстановка в гостиничных номерах способствовала этому, как в дверь постучали. Вошел высокий бородатый мужчина, судя по всему, работник гостиницы, и знаком попросил нас пойти за ним вниз, в холл. «Точно — наши пришли»,— мелькнуло в голове... Но гости — четверо мужчин — оказались не осетинами, а представителями других кавказских общин, живущих в Дамаске. Мы поприветствовали друг друга и познакомились. Один из них — абхазец, врач Шараф Абазов, возглавлял местное общество «Отечество».
Другой — Амин Арслан, чеченец, раньше занимался земледелием, сейчас был на пенсии. Третий, Марвин Четал, работал инженером, он позже с увлечением рассказывал нам о своей поездке в Майкоп и о том, что снова собирается поехать туда. И, наконец, Бибарс Хенцерух, тоже абхазец, был служащим одного из почтовых отделений Дамаска...
После первых минут знакомства и взаимных расспросов у нас за вязалась непринужденная беседа, в которой, правда, мы больше слушали, чем говорили... Анису в тот вечер пришлось здорово поработать... Он добросовестно переводил все, о чем рассказывали наши новые знакомые. А рассказывали они о многом... Впрочем, общие мысли наиболее полно выразил Шараф Абазов. Вот краткое содержание его монолога:
«У нас две родины. Одна — на Северном Кавказе, другая здесь, в Сирии. Тут мы родились, здесь похоронены наши старшие, с Сирией мы связываем свои надежды на счастливое будущее наших детей, ибо уже разуверились в том, что когда-либо еще сможем попасть на свою исконную родину... Мы здесь ни в чем не нуждаемся, живем среди хороших людей, пользуемся среди них уважением... Но... неизбывная боль, тоска надолго поселилась в наших сердцах. Одна и та же мысль не покидает нас, не дает нам покоя ни днем, ни ночью: «Почему мы оказались так далеко от земли предков, от родных очагов, за что судьба столь жестоко наказала нас, в чем мы провинились?» Но не подумайте, пожалуйста, что в отместку мы платим черной неблагодарностью стране, гражданами которой мы являемся сегодня. Вовсе нет. Каждый из нас, кем бы ни работал, какой бы пост ни занимал, старается исполнять свой долг честно и добросовестно, служит Сирии верой и правдой... А многие отдали свои жизни в жестоких сражениях за ее свободу и независимость... немало черкесов, осетин, чеченцев прославили здесь свои имена на поле брани...
Кстати, многие из тех, кто приезжает сюда из Союза, спрашивают нас о том, как живут здесь, как общаются выходцы с Северного Кавказа, какие у них взаимоотношения? Скажу сразу — живем очень дружно! И в горе, и в радости мы вместе. И даже организовали общество, которое еще больше скрепило, объединило нас —«Отечество». Разве плохое название? Что может быть дороже, ближе для человека, чем отчизна, родная земля?
Грустным получился монолог Шарафа... И когда он окотил свой рассказ, никто из нас долго не мог вымолвить ни слова... Да и что можно в таком случае сказать?»
Доброе утро, Солтан!
В самом начале своего рассказа я упоминал о том, как мой давний друг, начальник Владикавказского аэропорта Мурат Каргинов наказал мне обязательно найти в Сирии Солтана Каболова. Мурат оперативно и без проволочек уладил наши дела с билетами до Москвы и обратно, благословил нас в дальнюю дорогу, попросив святого Уастырджи оказывать нам всяческое содействие в пути, затем вручил мне свою визит ку: «Передай вот это Солтану Каболову. Скажи, что от брата Мурата Каргинова. И пусть не забывает нас, мы всегда рады будем получить от него весточку, а еще лучше — увидеть его».
Я, конечно, не мог не уважить просьбу Мурата, да и сам был весьма заинтересован в том, чтобы встретить на чужбине как можно больше своих земляков.
И вскоре представился случай. На второй день нашего пребывания в Дамаске нас, по заранее разработанной программе пребывания в Сирии, пригласили в посольстве СССР в этой стране. Работники посольства приняли нас очень тепло, а заместитель посла Сергей Яковлев (сам посол отсутствовал из-за болезни) подробно расспрашивал нас о цели визита в Сирию, об Александре Дзасохове, давал советы, как вести себя в чужой стране, делился своими обширными познаниями в области восточного этикета, обычаев и нравов сирийцев... Я слушал очень внимательно, стараясь не упустить ничего из сказанного. Все это, действительно, было очень интересно. В конце беседы Яковлев ответил на наши вопросы. Встреча уже подходила к концу, и я спросил о Солтане Каболове: «Он работает здесь в Дамаске, но где именно, не знаю. Если можно, помогите разыскать...»
Искать долго не пришлось. Каболову тут же, при нас позвонили и сообщили, что его разыскивают земляки. Беря в руку трубку, я уже заранее знал, чем именно приятно удивлю Каболова и с огромным удовольствием произнес приветственную фразу по-осетински: «Дæ райсом хорз, Солтан!» На том конце провода некоторое время озадаченно молчали. Затем дрожащий от волнения мужской голос так же по-осетински ответил мне: «Да будут счастливыми и удачными и твои дни!»
Потом Солтан стал расспрашивать меня, кто я, с кем приехал, сколько времени мы здесь пробудем, где сейчас находимся... А буквально через несколько минут он приехал к нам. Надо было видеть, какой радостью светилось его лицо, как сияли его глаза, когда он увидел нас! Мы крепко обнялись, начались расспросы, воспоминания, как и положено в таких случаях...
Солтан рассказал нам о себе. Он был родом из селения Кадгарон, здесь в 1952 году окончил среднюю школу. Так же, как я и многие другие наши сверстники, не помнил своего отца, погибшего на фронте. По рассказам односельчан, он был уважаемым в селе человеком и оставил о себе в Кадгароне добрую память. И сын его, Солтан, старался быть достойным его имени. Он выбрал профессию летчика-испытателя. Трудная и опасная это работа. Как нам впоследствии рассказывал Мурат Каргинов, во время испытаний новейших образцов авиационной техники Солтан несколько раз спасся лишь чудом, ему приходилось даже катапультироваться. Правда, обо всем этом сам Каболов при встрече с нами скромно умолчал. И невольно в голову приходит мысль: «У нас в Осетии немало людей, чей образ жизни, чьи личные качества — самоотверженность, мужество, героизм, высочайший профессионализм — могли бы стать прекрасным примером при работе с молодежью. Почему бы, допустим, нашим республиканским газетам не завести постоянную рубрику на эту тему и регулярно не публиковать интересные материалы об этих людях?»
Но это так, к слову. Вернемся к нашей встрече с Солтаном Каболовым. Как выяснилось, он только что вернулся из Осетии. Несмотря на постоянную занятость на службе, Солтан использовал малейшую возможность, чтобы лишний раз побывать на родине: «Я всегда там душой и сердцем. Вот и недавно опять съездил, повидал сельчан, родственников, Мурата Каргинова, проведал своего учителя Буренина в Ардоне, с внуком Валериком побывали на празднике в роще Хетага, вместе кричали «оммен». Я получаю всегда от таких поездок огромный заряд душевной энергии, и это дает силы переносить тяготы разлуки с любимой Осетией...»
Солтан — мудрый тамада и знаток осетинского этикета, знает немало чудесных тостов и умеет произносить их с чувством, я бы даже сказал — с вдохновением. В этом мы убедились воочию, когда через несколько дней он пригласил нас к себе в гости.
На наш звонок дверь открыл внук Солтана Валерик, тот самый, который еще совсем недавно вместе со своим дедом внимал тостам седобородых старцев под сенью рощи Хетага и кричал «оммен». Мальчик был рад нашему приходу, весь вечер не отходил от гостей и все старался чем-нибудь услужить нам, сделать приятное...
Познакомились мы, разумеется и с супругой Солтана — приветливой и улыбчивой Тамарой. Она очень обрадовалась нашим подаркам — портрету Коста и книжке «Осетинская лира», искренне благодарила нас за них... И я в который раз вспомнил напутствие наших Друзей в Осетии, советовавших взять с собой в Сирию в качестве подарков побольше книг на родном языке, портретов писателей, и в первую очередь, конечно, портреты Коста... Потом мы ели прекрасные осетинские пироги, приготовленные хозяйкой дома, вспоминали Осетию, друзей, знакомых и, конечно же, произносили тосты за тех, кого любим, уважаем и помним...
Тут я позволю себе небольшое и далеко не лирическое отступление.
Возможно, мой рассказ покажется не совсем правдоподобным, возможно, кто-то недоверчиво усмехнется, читая эти строки. Но я ничего не выдумал и все было именно так, как я сейчас расскажу.
Итак, единственным местом, где мы первый и последний раз употребили в Сирии за' столом спиртное, был дом Каболовых. Здесь на столе были и русская водка, и американское виски, и разные сорта сирийских вин. Как и положено за традиционным осетинским застольем, мы воздали хвалу Всевышнему, как всегда, от души попросили святого Уастырджи помогать нам и нашим близким в пути, выпили за мир и дружбу между народами Сирии и Советского Союза. И до этого и после наши радушные хозяева — и рядовые сирийцы, и местные журналисты — во время встреч и приемов накрывали нам такие роскошные столы, что, как говорится, разбегались глаза. Достаточно сказать, что в ходе визита у нас была идеальная возможность очень близко познакомиться с разнообразнейшей сирийской кухней. Для нас ничего не жалели... Единственное, чего каждый раз не хватало на столе — это крепких напитков.
Ну, не пьют в Сирии, что тут поделаешь! Не принято у них... И сирийцы немало этим гордятся. Потому что здесь практически нет преступности — чрезвычайно редки случаи воровства, насилия, других правонарушений. Азамат Албегов (о нем чуть позже) рассказывал: «Можно целый месяц оставить двери своего дома совершенно открытыми, и никто туда не зайдет, никому и в голову не придет что-либо унести...»
А я вспомнил, как по нашему телевидению однажды прозвучало объявление примерно такого содержания: «Кооператив «Дарьял» по вашему заказу изготовит замки, которые сумеете открыть только вы сами, для взломщиков и воров наступают тяжелые времена. Поспешите в «Дарьял»!
Хотел я рассказать об этом Азамату, да вовремя спохватился — таким вещами не принято хвастаться, тем более в гостях...
И еще о спиртном. Уже прилетев из Дамаска в Союз, в одном из полутемных переходов московского метро я увидел, как два молодых длинноволосых парня тянули дешевое вино прямо из горлышка. И перед глазами вновь на миг возникли недавние картинки — ломящиеся от всевозможных яств столы гостеприимных сирийцев и бутылки «Кока-колы» с приятным, соблазнительным шипением, напоминающим журчание чистого горного родника.
Но это было после... А пока мы сердечно поблагодарили Каболовых за теплый прием, за приятно проведенный вечер, простились с радушной хозяйкой дома Тамарой, маленьким Валериком и Солтан на своей машине за считанные минуты доставил нас в гостиницу. Здесь он пожелал нам спокойной ночи, и мы распрощались, чрезвычайно довольные проведенным вечером...
Но на этом приятные сюрпризы не закончились. Войдя в просторный, светлый холл гостиницы и подойдя к метрдотелю, чтобы забрать ключи от номера, я вдруг почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Обернувшись, я увидел пожилого мужчину, который сидел в низком кожаном кресле в углу и смотрел в мою сторону. «Не из местных ли он осетин»,— подумал я. Но тут мужчина перевел изучающий взгляд на шедших за мной Хаджимурата и Юрия. Правда, из нас троих ни один внешне не был похож на осетина, у Юрия типично русская внешность, мы с Хаджимуратом тоже светловолосые. Поэтому, возможно, мужчину одолевали сомнения, во всяком случае, активных действий, чтобы войти с нами в контакт, он не предпринимал. Мы поднялись к себе в номер, но не успели еще расположиться, как в дверь постучались и вошел тот самый незнакомец, сидевший в холле. «Здесь можно спросить по-осетински, я не ошибся?»— проговорил он и на широком лице заиграла добрая улыбка. Большие темные глаза засверкали по-молодому, в них светилась неподдельная радость... Это был -тот самый Азамат Албегов, о котором так много рассказывали.нам в Осетии и чье интервью по республиканскому радио мы с таким вниманием слушали вместе с матерью. Помните?.. «Даже деревья на древней и прекрасной земле Осетии мне бесконечно дороги. Если бы мог, каждое из них обнял бы и крепко-крепко прйжал к своему сердцу...»
При этих словах моя мама не могла сдержать слез, а мне они надолго запали в душу... Да и не только мне одному...
Азамат много сил отдавал тому, чтобы еще больше сплотить сирийских осетин, прививать молодежи любовь к родному языку, к традициям и обычаям предков...
