Русская колонизационная (в том числе переселенческая) политика была настолько же сложной и противоречивой, каким был круг вовлеченных в ее осуществление политических сил, социальных и этнических групп. Она изменялась как во времени, так и по локальным задачам: ее избирательность зависела от категорий «оперируемого» населения и конкретных целей, стоящих за его перемещениями. Однако общие принципы колонизационной политики могут быть прослежены за всеми изменениями правительственного курса, пытающегося использовать различные стратегии для одной, главной задачи — укрепления русского присутствия в регионе и прочной привязки Кавказа к России. Сдвиги в административной, культурной или миграционной политике отражают лишь особенности того, какой же представляется политическому классу страны, в частности — в лице ведущих кавказских администраторов, «национальное основание» империи.   

Имперская колонизация Кавказа никогда не была сугубо русской в этническом смысле. Уже Кизляр начинается во многом как армяно-грузинская колония, а Моздок как центр крещеных кабардинцев и осетин. Два нераздельных свойства национально-культурного «тела» империи — многоэтничность и наличие этнического ядра-доминанты — воспроизводятся в поглощении Россией региона. В русскую этническую доминанту колонизации встроены армянские, греческие, немецкие переселенцы, не говоря уже о мощной малороссийской основе при колонизации Черномории и Новороссии. В этнической палитре имперского освоения региона присутствуют эстонцы, молдаване, чехи, болгары, евреи, поляки, латыши и другие группы.   

Сама логика колонизации как процесса, усиливающего поселенческие основания империи, обладающей выраженным национальным и конфессиональным лицом, изначально предполагает избирательность в качестве организационного принципа освоения занятых территорий. Русские победы над персами и турками, территориальные приобретения России влекут за собой переселение значительных групп тюркского мусульманского населения в Турцию. В то же самое время и в течение всего XIX века Закавказье и в меньшей степени Северный Кавказ оказываются областями нескольких волн христианской (армянской и греческой) иммиграции. Старожильческое армянское население Восточной Армении пополняется переселенцами из Ирана и Турции: уже за русско-иранской (1827–28) и русско-турецкой (1829) войнами и последовавшими территориальными присоединениями следует иммиграция около 130 тыс. «турецких» и «адербейджанских» (иранских) армян. И в последующем русско-турецкие отношения будут прямо сказываться на судьбе армян по обе стороны имперской границы.   

В 1817–18 годах возникают первые немецкие колонии в Закавказье (Еленендорф и Анненфельд). В отличие от сел русских сектантов немецкие колонии располагаются в местностях, более благоприятных для хозяйствования — близ городов или важнейших коммуникаций. Типичным становится наличие у кавказских административных центров поселения-спутника в виде аграрной немецкой колонии. В зависимости от правительственного курса, во многом связанного с внешнеполитическим положением России, меняется и отношение властей к немецкой колонизации. История немцев на Кавказе, начавшись со статуса «эталонных аграрных общин», дойдет до «борьбы с немецким засильем» в годы первой мировой войны. Но уже в 1871 году немецкие колонисты в значительной мере потеряют свой привилегированный статус. С начала 1880-х годов начинается русификация образования в меннонитских колониях, ранее наиболее автономных в своей внутренней культурной жизни.   

Отношение к армянской колонизации было также различным на разных фазах освоения Кавказского края. В эпоху русских завоеваний армяне воспринимаются преимущественно как союзное население, фактор укрепления империи и — наряду с грузинами — ее надежный военный ресурс. Конструирование кавказской Армении (точнее, Русской Армении, в отличие от Армении Турецкой) было общим русско-армянским военно-политическим проектом. Приток армянских переселенцев из Турции в Россию, фактически их миграция в пределах исторической Армении, сначала поддерживается властями: армянские поселенческие анклавы в Джавахетии, Нахичевани и Зангезуре становятся оплотами империи на ее южных границах. Однако постепенно армянская иммиграция в Закавказье явственно возобладает над самим русским колонизационным проектом — и демографически, и экономически. В 1880–90-е годы в координатах нового правительственного курса армянская иммиграция начинает восприниматься уже как прямая угроза «русскому делу на Кавказе». Армянская иммиграция, укрепляя экономические позиции старожильческого армянского населения Кавказа и сама укрепляясь с его помощью, начинает встречать все больше препятствий со стороны русских имперских властей. Споры вокруг освоения Карсской области в 1878–1880 годах иллюстрируют ясное противоречие между двумя колонизационными проектами — русским и армянским. После погромов 1894–96 годов в Турции новая волна армянского исхода в Россию встречает уже жесткое противодействие русских властей и закрытую границу.   

Столкновение двух колонизационных практик в регионе (русско-державной и армянской иммиграционной) иллюстрирует одно из базовых противоречий самой имперской колонизации и русского империо-строительства вообще. Это противоречие между двумя стратегиями укрепления империи. Одна из них стремится укрепить империю посредством упрочения и расширения этнического ядра «за счет» поглощения им фрагментов инокультурной периферии. Вторая — стремится укрепить русское ядро посредством органичного «втягивания» в его все более сложную структуру сохраняющих своеобразие «инородческих» фрагментов. Так или иначе, но эффектом политики русификации 1890-х годов — как образца первой из упомянутых стратегий — оказалось упрочение не столько русского этнического самосознания, сколько прочих этнических идентичностей. В этот период происходит расширение дискриминационной практики, «ужесточение» этнических границ и обострение социальных противоречий, трактуемых в этнических категориях. Относительный дефицит этнически русского экономического и демографического присутствия в Закавказье начинает осознаваться в имперской политике в 1890-е годы как угроза для устойчивости здесь самой империи. В 1899 году Закавказье открывается для самодеятельной русской колонизации, а в начале XX века разворачивается дополнительная русская колонизационная программа — уже на фоне политизации и радикализации местных этнических элит.   

Последние — голосом окрепших политических партий — выдвигают требования прекратить русскую колонизацию, квотировать национальное представительство в чиновничестве, вернуться к [зачаткам национально-культурной автономии]. На фоне нарастающего общего кризиса в империи начинается кристаллизация идей о федеративном устройстве страны. Возникает вопрос о территориальной композиции этнических групп, рисуются первые проекты «национально-территориального разграничения». Общее недовольство русской имперской администрацией на Кавказе разворачивается одновременно с обострением противоречий между самими местными элитами. Значительное совпадение социальных границ с этническими[18] — вкупе с этнически мозаичным и чересполосным расселением — создает гремучую смесь для грядущих межнациональных потрясений.   

Несколько локальных сюжетов   

- После выселения абхазов в 1866 и 1877–78 годах из центральных районов Сухумского округа здесь возникает «площадка» многоэтничной колонизации (русской, греческой, армянской, мегрельской, немецкой, эстонской). Высокая аграрная перенаселенность соседней Мегрелии делает именно мегрельского крестьянина доминирующим типом стихийной колонизации. Столкновение грузинского и русского колонизационных проектов в Абхазии находит свое идеологическое выражение в дискуссии о языке церковной службы среди абхазского населения и сравнительных адаптивных способностях русских и мегрельских переселенцев.   

- При колонизации Карсской области власти создают пояс русских поселений вдоль ветки новой железной дороги Александрополь—Карс—Сарыкамыш. В этот период колонизационная политика стремится создать компактные районы русского расселения и в других районах Закавказья и Дагестана.   

- В Карабахе и Зангезуре периодически обостряются этнические проблемы, связанные с сезонной откочевкой на горные пастбища тюркских и курдских групп через зональный пояс армянского оседлого расселения.   

- В 1888–92 годах новые всплески мухаджирства (эмиграции) горцев из Кубанской области позволяют властям размещать новые переселенческие колонии в бывших Лабинском и Урупском военно-народных округах.