К осени 1921 года весь Кавказский регион (за вычетом уступленных Турции территорий) включается в сферу советского национально-государственного строительства. Такое строительство, со свойственными ему критериями организации населения и территорий, разворачивается не на пустом месте. Новая композиция региона — это динамичное и противоречивое воплощение советского проекта в насыщенном социально-политическими проблемами, исторически структурированном человеческом ландшафте. Ясно, что советское упорядочение Кавказа не может быть названо «гармоничным и непротиворечивым»: слишком много соперничающих интересов и локальных проблем необходимо было переплавить внутри этого исторического проекта, который сам соткан из различных политических идеологем и управленческих принципов. Существенно и то, что с нарастанием авторитарных тенденций в самой большевистской партии принятие стратегических решений все более сосредоточивается в кулуарных баталиях узкого круга большевистского/советского руководства и становится зависимым от политического разумения немногих влиятельных фигур.   

Тем не менее, общая логика конструирования новой политико-административной карты очевидна. Наряду с учетом военных и хозяйственно-экономических приоритетов, она включает создание институтов контролируемого национального самоопределения. Национальные группы, подобно группам социальным, воспринимаются как коллективные субъекты исторического процесса («объекты угнетения», «субъекты национально-освободительного движения»). Во многом, эти группы — как «объекты управления» — выступают значимыми категориями уже в имперское время. Затем в период Гражданской войны и советизации эти группы обретают свое политико-организационное представительство в деятельности различного рода национальных советов и ревкомов. В Закавказье процесс институциализации национальных категорий доведен усилиями этнических элит до кондиции международно признанных государств. Большевики не ликвидируют полностью эту институциональную форму, но используют ее символическое значение. Новая власть именно использует уже существующие национальные солидарности, изрядно политизированные в ходе Гражданской войны, в качестве своих исторических партнеров — как аудиторию для своих социально-мессианских апелляций: «революция несет народам освобождение». Там, где социальное освобождение устойчиво ожидается как национальное, большевики оправдывают это ожидание. Советская власть организует форму такого освобождения-самоопределения по серьезно подготовленным контурам массовых социальных устремлений. В свою очередь, сама новая власть нуждается в создании устойчивой социальной и кадровой базы в «национальных районах». В территориальных и статусных характеристиках такого самоопределения воплощена генеральная двуединая задача ленинской партии/советского государства в регионе — укрепление советской власти и проведение коренных социальных преобразований.   

В 1920–21 году формируется первая советская композиция кавказских национальных республик и автономий. Как формы коллективного самоопределения, они неявно выступают и предметами «коллективной собственности» соответствующих национальных групп.[31] Наиболее явственной для новых властей категорией, отражающей коллективную историческую субъектность на Северном Кавказе, являются горцы. В ноябре 1920 года на Съезде народов Терека во Владикавказе и Съезде народов Дагестана в Темир-Хан-Шуре провозглашается создание двух горских советских республик в составе РСФСР. На базе горских округов бывшей Терской области возникает Горская советская республика, на базе Дагестанской области — Дагестанская (законодательно оформлены постановлением ВЦИК РСФСР от 20 января 1921 года). Горская республика составляется из шести (фактически — семи) национальных округов и двух городов республиканского подчинения — Владикавказа (столица) и Грозного.   

Границы национально-государственных и административных образований, равно как и их статус, не являются результатом политического произвола большевиков, но скорее эффектом противоречивого использования и комбинирования нескольких критериев: идеологических, этнических, хозяйственно-экономических. Вряд ли было бы обоснованным утверждение, что в процессе советского национально-государственного строительства и создания национально-территориальных единиц не учитывались особенности этнического расселения. Просто учет этого критерия никогда не был и не мог быть абсолютно самостоятельным.   

Во внутренней композиции Горской республики отчетливо сохранены границы округов бывшей Терской области. Важные административно-территориальные новации связаны с решением вопроса о землях терского казачества, оказавшихся в пределах Горреспублики. Земли депортированных станиц включены в состав Назрановского (Ингушского) и Грозненского (Чеченского) округов. Оставшиеся станицы сначала предполагалось объединить в одном Сунженском (Казачьем) округе. Но затем эти станицы были разделены на три территориальных сегмента. Первые два, вклинивающиеся в территории Нальчикского (Кабардинского) и Владикавказского (Осетинского) округов, были включены в их состав и образовали внутри этих национальных округов отдельные национально-административные районы. Третья группа станиц, вклинивающаяся в территории двух вайнахских округов, была выделена в отдельный Сунженский округ.[32] В случае с терским казачеством видно, что фактически власти применяют три варианта «разрешения горско-казачьих поземельных противоречий»:   

- т. н. ликвидация чересполосицы за счет земель казачьих станиц и выселения казачества была проведена в районах острого горско-казачьего противостояния (Чечня, Ингушетия);   

- ликвидация чересполосицы путем слияния казачьих и горских территорий в одних национально-административных единицах (там, где горско-казачьи отношения не были враждебными) и выравнивание земельных наделов. Именно в это время рядом с казачьими станицами в Осетии и на их землях появляются новые осетинские равнинные села;   

- невозможность новых выселений станиц и одновременно невозможность их объединения с вайнахами в одних округах обусловливает сохранение самостоятельного Сунженского казачьего округа; лишь с ослаблением вайнахо-казачьего «антагонизма» и укреплением советской власти территория этого округа будет включена в Чечню.   

«Произвольность» советского упорядочения территории на деле оказывается реализацией вполне определенной логики, учитывающей комплекс социально-политических условий и временную конъюнктуру. Идеологема национального самоопределения в ее применении к Горской республике обусловливает еще ряд советских административно-территориальных корректив. К Горской республике при ее образовании отходит населенная карачаевцами часть Кубанской области, где образован Карачаевский округ. Образуются два новых округа по этническому основанию — Балкарский (впервые административно отделяя балкарские общества от Кабарды и объединяя их в одну административную единицу) и Дигорский. Существование последнего было недолгим: в осетинской политической элите возобладали объединительные взгляды, и Дигория осталась частью Осетии, а дигорцы — осетинами.   

Сразу при образовании горских республик Хасавюртовский (Кумыкский) округ бывшей Терской области с кумыкским, аварским и ауховским (чеченским) населением включается в состав Дагреспублики. В этом сыграли свою роль и этнические критерии советской национально-государственной инженерии, и интегративные тенденции среди кумыков. Ауховцы, тяготеющие к Хасавюрту и опасающиеся остаться без доступа к зимним пастбищам на равнине, также вынуждены были — не без проблем — перейти в состав Дагестана. Сама внутренняя структура Дагреспублики воспроизводит с небольшими изменениями окружное административно-территориальное деление бывшей Дагестанской области.   

В начальном советском составе русских областей Северного Кавказа также воспроизведена прежняя административно-территориальная композиция. Лишь Кубанская область и Черноморская губерния объединены в одну область. Большедербетовский улус Ставропольской губернии отходит к новообразованной Калмыцкой автономии. Усеченная Терская область после выделения Горской республики вместе с Владикавказом и Грозным превращается в «кишку», вытянутую от Кубани до Каспия. Перенос центра области в Георгиевск смещает всю систему хозяйственно-экономических связей области: кизлярско-ногайские степи/зимние пастбища окажутся глубоко периферийными и станет возможным их передача Дагестану, а сам Георгиевск начнет претендовать на тяготеющие к нему районы восточного Ставрополья.   

В первой советской композиции русских областей Северного Кавказа существенна, пожалуй, только одна новация: упразднены Кубанское и Терское казачьи войска, а их области теряют свое специфическое военно-сословное административно-территориальное лицо.