Основание казачьих станиц на Северном Кавказе уходит в глубь веков. На Центральном Кавказе первые казачьи станицы возникли в начале XVI в., хотя славянское население здесь появилось еще раньше. Протопоп Иоанн Болгарский в донесении архиепископу астраханскому и ставропольскому Антонию (1780 г.) писал: "Что касается до самих сих народов, которых мы называем осетинцами... Сказывают многие из них, что весьма не малое число прежде в их места переселилось посторонних и разного рода людей, как то: грузин и славян, укрывающихся в то время от притеснений и гонений, чинимых им первым от персицкого Аббас-шаха, а последним от ординских татар, с которыми совместное имели жительство по разным местам, как то: некоторые на Можарах, а другие на Татартупе".
Совершенно очевидно, что И. Болгарский привел какой-то фольклорный сюжет; но это тем более показательно, ибо свидетельствует о степени отражения в фольклорной памяти осетин давних контактов со славянами. В этой связи обращают на себя внимание открытые археологами на городище Верхний Джулат (у Эльхотовских ворот в Северной Осетии рядом с Татартупом) каменных зданий и вещественного материала, тяготеющего к культуре Древней Руси XI-XIII вв., что подтверждает связь алан со славянами. Интересны находки русских крестов той поры на Северном Кавказе. По мнению некоторых специалистов, они маркируют проникновение в предгорье группы населения из русских земель. Об этом же свидетельствует фрагмент хроники "Письмовник" ("Тарасол") из Тебризской библиотеки, в которой грузинский царь Георгий Лаша назван "царем царей Абхаза, Шака, Алана и Руса". Высказано предположение, что под названием Руса подразумевается часть населения Древней Руси, оторванной от родных мест и еще в XII в. населявшей Северный Кавказ в непосредственной близости от государства грузинских Багратидов.
Возникновение в начале XVI в. на Тереке казачьих станиц — Щадринской, Гладковской, Курдяковской — знаменовало новый этап в истории славянского населения на Северном Кавказе. Казаки быстро установили добрые отношения с горцами, в частности, с осетинами, поддерживая и закрепляя их через торговлю и взаимные браки. Взаимодействие с горцами привело к заимствованию казаками некоторых элементов культуры народов Кавказа. В свою очередь, казаки принимали в свои общины инородные элементы, о чем свидетельствуют документы разных эпох. Пример такого рода в 1881 г. привела газета "Терские ведомости", рассказав о том, что в станице Сунженской 14 июня 1881 года атаманом избран отставной майор Кавтарадзе (эта фамилия в Осетии имеет глубокие корни). Кавтарадзе имел в станице оседлое домохозяйство. "Общество, — отмечает автор заметки, — не пожалело определить новому атаману в жалованье 600 рублей в год, вместо 300 рублей, получаемых прежним атаманом Сумцовым. Г. Кавтарадзе давно уже пользуется в станице общим и вполне заслуженным уважением и ведет самую трудолюбивую жизнь в своем обширном, образцовом саду и на других хозяйственных работах, служа для всех примером трудолюбия. Все знают его прямоту, честность и энергию".
Согласно архивным документам, в 1837 г. принято решение об основании военных поселений на Кавказе. Для отвода земли под станицы и установления их границ из Тифлиса прислали офицера корпуса, топографа, прапорщика Горшкова. Под наблюдением коменданта Владикавказа полковника Широкова он произвел необходимые работы. Места под поселения предварительно осмотрел лекарь Кавказского отдельного батальона, титулярный советник Правдин. Выбранная под военное поселение Николаевское местность занимала особое стратегическое положение. Это отметил дореволюционный археолог Ф.С. Гребенец (Панкратов). В статье "На развалинах Татартупа" (Терские ведомости, 1914, № 138, 139) он писал: "Вся притеречная полоса от старой Николаевской станицы до "Минарета", где этот могучий немой страж, свидетель минувших времен, еще в глубокой древности сплошь и рядом переходил из рук в руки разным народам, полна глубокого смысла и достойна полного внимания со стороны археологов. Здесь побывали не одни только многочисленные азиатские и кавказские народы, но и древнейшие обитатели Крыма — киммерийцы и скифы — имели знакомство с этими местами, а их поочередно сменяли то греки-милетцы, то венецианцы, то генуэзцы и др."
Ф.С. Гребенец 30 сентября и 1 октября 1914 г. произвел разведочные раскопки за так называемой "Глубокой балкой" на общественной земле станицы Николаевской на узкой береговой полоске, которая, начинаясь у Татартупа, растянулась по всему ущелью до самой Николаевской. На этом пространстве были разбросаны "в громадном количестве всевозможной величины курганы, то отдельные, то группами, сплошь и рядом, до 200-400 штук". Археолог не сомневался в древности всех этих курганов, т.к. "находимые в них предметы украшений", обычно сопровождавшие покойников, "свидетельствуют о той отдаленной эпохе, когда здесь одно время жили первобытные пастушеские обитатели древних загадочных мест".
Уже в советское время специалисты открыли и изучили на этой местности разнообразные сарматские и аланские памятники.
Весной 1838 г. начато водворение военных поселян в станицу Николаевскую. Она основана в 44 верстах от Владикавказа, близ бывшего укрепления Дур-Дур, рядом с урочищем, "называемом туземными жителями Бекан, на правом берегу Белой речки, при впадении оной в Терек". Станице отмежевали 12 576 десятин земли, из которой "четвертая часть лесной, а три части для хлебопашества и сенокоса весьма удобной". Климат в этой местности "вообще нездоров, в летнее время почти все жители подвергаются различным болезням, более всех свирепствуют желчная лихорадка, часто переходящая в горячку, от каковой болезни более всего бывает смертность, на рогатом скоте ежегодно открывается повальная болезнь под названием чихирная, от чего происходит значительный падеж скота". Жителями станицы являлись женатые нижние чины, прослужившие в войсках Отдельного Кавказского корпуса 15 и более лет. Полагая, что за время службы в армии поселяне совершенно отвыкли от занятий хозяйством и к тому же выходили в отставку без средств, администрация с особым вниманием отнеслась к обустройству станичников. Им помогали возводить дома, выдавая необходимые для строительства материалы. Земли для посева они получали "в достаточном количестве", бесплатно семена, из войскового стада — скот; тем, кто не получал скот, выдавали деньги из расчета 140 рублей за пару быков, за корову — 45 рублей, а за овцу — 6 рублей 50 копеек каждому семейству. Вместе с тем, приказом командующего отдельным Кавказским корпусом от 12 сентября 1840 г. поселянам предписывалось постоянно проводить занятия "для приучения... к отражению неприятеля", содержать в исправности оружие, готовить к стрельбе сыновей и вооружить их кинжалами и шашками.
В 1842 г. в станице насчитывалась 141 семья, 318 мужских душ и 294 — женских, "для жительства которых выстроен 141 дом".
Приказом военного министра от 23 ноября 1842 г. военных поселян присоединили к Владикавказскому казачьему полку с переименованием их в казаки. Теперь на казаков возлагались военные повинности, на общих основаниях устанавливалось денежное и натуральное жалованье. Каждому казаку предписывалось также "быть исправным воином-земледельцем".
В Николаевской для исправления христианских служб выстроен молитвенный дом в честь чудотворца Николая. Выстроена общественная мельница в два постава с четырьмя толчеями, доход от которой поступал в сельскую общественную сумму, "кроме сего, отдан в селение на откуп питейный дом со взносом ежегодно по 600 рублей ассигнациями также в сельскую общественную сумму..."
Как отмечалось выше, в первые годы поселения казаки и их семьи из-за непривычного климата страдали от различных болезней и несли большие потери. С 1 мая 1838 г. по 1 июля 1842 г. "умерло мужеска пола 108, женска 104, а всего 212 душ; более же всего было умерших в 1839 году". После холеры 1847 г. во всех станицах Владикавказского полка едва ли осталась половина населения.
Место под Николаевскую было выбрано топографом поручиком Семеновым. Автор одной из дореволюционных заметок по истории данного поселения подчеркивал: "надо удивляться тому, кто посоветовал Семенову выбрать именно это место для поселения, которое имело лишь стратегическое значение, а что же касается климата, то он представлял пагубу для жителей. От разлива Терека и действующих родников вокруг поселения стояли болота, порождающие злокачественную лихорадку и другие болезни. Люди умирали, как мухи, и, несмотря на добавления жителей новыми поселенцами, население не увеличивалось, и по прошествии 40 лет было доказано статистическими данными, что вскоре может вымереть все население". Это послужило причиной перенесения Николаевской на юг, к р. Дур-Дур. Вплоть до Октябрьской революции Николаевская оставалась станицей, жители которой состояли в казачьем сословии.
На рубеже XIX-XX вв. станицу не обошли общие процессы, протекавшие в российской империи. Речь идет о появлении элементов капиталистического развития, в частности — о нарушении вековых казачьих традиций землевладения и землепользования, резкого размежевания станичников по размерам земельной собственности. Характеризуя это общее для Осетии явление, Г. Цаголов писал: "В настоящее время если не большая, то довольно значительная часть надельной земли сосредоточена в руках сельской буржуазии. Во-первых, к ней переходят те земли, которые не могут быть использованы сельчанами из-за отсутствия нужных хозяйственных сил. А во-вторых, с течением времени и с развитием таких земельных операций, к ней уже стали переходить и такие земли, которые могли бы быть использованы, но сделались жертвой разных неотложных нужд и потребностей". В Николаевской в конце 90-х гг. XIX в. насчитывалось 14 крепких хозяйств, середняцких — 54, бедняцких — 67 и беднейших (бездомных) — 32 семьи. В то же время в станице уже использовался наемный труд, и не только в сельском хозяйстве, но и на первых, еще небольших по размеру предприятиях. В годы первой русской революции только в сельском хозяйстве в станице ежегодно работало около 100 сезонных рабочих.
Среди других интересных фактов жизни Николаевской дореволюционного времени отметим особую заботу казаков о своих детях, стремление обучить их грамоте. В станицах Северной Осетии в то время было всего две двухклассные школы, одна из них — в Николаевской, и 5 одноклассных (в Николаевской, Змейской, Ардонской и две — в Архонской).
Из книги:
Гутнов Ф. Х.
Века и люди (Из истории осетинских сел и фамилий)
Выпуск 2
Владикавказ 2004
