Изучение культуры тесно связано с повторяемостью исторических событий и фактов. Некоторые из них предстают перед нами своеобразным овеществленным комплексом. Важнейшим из них является народный праздник — синтезирующий в себе многосложное явление этнической культуры. Знакомство с новейшими исследованиями этой проблемы дает возможность определить смысловое содержание понятия.
Праздник — это отрезок времени, обладающий особой связью со священной сферой человеческой жизни и поэтому отмечаемый как строго ритуальное действо.
В конкретных этнических традициях праздник представляет собой единую последовательность составляющих его элементов. Различные празднества передают единый смысл, что в значительной степени способствует совпадению их внутренней структуры. Имеются в виду элементы праздничной композиции, многочисленные ритуальные действа, материальные атрибуты, система общепринятых символов и прочее.
Естественно, что мотивировка праздника вносила определенные коррективы внешнего характера. В свою очередь они в некоторой степени влияли на актуализацию тех или иных элементов. Этот факт явился причиной условного деления народных праздников на сезонные и семейные. Своеобразную подгруппу составляют торжества, связанные с конкретными случаями в жизни общества или человека.
Важнейшими в жизни народа были сезонные или календарные праздники, приуроченные к определенным датам. Известно, что одной из основных черт миропонимания в глубокой древности был циклизм. Размеренность и периодичная смена производственных сезонов сельской жизни была основным, если не главным регулятором социального ритма всего общества.
В частности, развитие хозяйственной деятельности требовало четких точек отсчета времени для определения начала и конца сельскохозяйственных работ. Появлялась возможность своевременно подготовиться к весенним полевым работам, проведению этих работ, охране посевов и сбору урожая. С другой стороны, все это определяло весенний выгон скота на пастбище и осеннее возвращение его на зимовку. Все основные этапы хозяйственного года фиксировались календарными праздниками.
Другую значительную группу составляли праздники жизненного цикла. Среди них такие как родильные, свадебные, похоронно-погребальные. В этих социальных актах выражалась ритуальная реакция общества на такие неотъемлемые черты бытия как бракосочетание мужчины и женщины, смерть, стремление поддержать своих собратьев в трудную минуту. К праздникам семейного или жизненного цикла примыкают торжества, обусловленные, преимущественно, непредвиденными обстоятельствами. Подобный комплекс, получивший в советской науке название «окказиальный», был связан с частной жизнью отдельного человека и, как правило, не выходил за рамки семейного быта.
Как и все классификации, предложенное деление относительно. К примеру, каждый сезонный праздник отмечается и в семье. В то же время все семейные праздники практически всегда выходили за рамки семьи и касались многих членов общины. Иначе говоря, отбор актуализируемых элементов праздника не отменял единой сущности, лежащей в основе всех праздников во всем их многообразии. Не случайно исследователи давно отметили черты заметного сходства или единства многих календарных праздников с одной стороны и основных праздников жизненного цикла — с другой. Эту оговорку об отсутствии резких границ между разновидностью народных праздников мы будем иметь в виду.
По своей смысловой нагрузке праздник противопоставлен обычным, непраздничным дням или будням. Подобное противостояние двух основных понятий является определяющим, все остальное должно восприниматься как производное от указанного противопоставления. Более подробная дифференциация подчеркивает тот факт, что праздник является антитезой особенно «плохим» будням. В своей идеальной форме он направлен на достижение наилучшего психофизического состояния всех участников или восстановления обыденного уровня, нарушенного отрицательной ситуацией, к примеру: несчастьем, ущербом или смертью.
Важно учесть и терминологическую сторону. Не надо быть большим знатоком языка, чтобы увидеть первичный смысл слов. Праздник — это праздный, освобожденный от повседневных работ день. Подобное толкование однозначно отражает важнейшую характеристику рассматриваемого общественно-культурного явления.
В осетинском языке для обозначения аналогичного понятия употребляется слово бæрæгбон, которое в дословном переводе означает не просто праздник, а собственно приметный день. Думается, что мы можем говорить, в первую очередь, о тех народных праздниках, которые более или менее четко соотносились с календарными датами. Данное название, вероятно, возникло как желание выделить памятный день из череды трудовых будней и зафиксировать его в сознании каждого члена.
Следовательно, можно предполагать, что в традиционном обществе время различается по своей наполненности трудом «праздное/пустое» и «насыщенное» или «приметное/выделяемое». Отрицается качественная оценка, но не количество времени. «Как физическое пространство человек формирует при помощи перспективы, так и во времени, чтобы определить его движение и измерить собственные действия, человеку надо было установить ориентиры. Праздничные фиксированные даты и стали вехами, помогающими измерить время, дать ему направление: от праздника к празднику» (4, с. 41).
Не будет преувеличением сказать, что народный праздник занимал значительное место не только в гуманитарной сфере культуры. Этот социальный институт определял уровень духовной жизни общества. Новейшие изыскания открыли нам праздник, как своеобразный механизм упорядочения фактов и отношений прошлого и настоящего. Одновременно можно говорить о том, что праздник способствует овладению будущим, причем желаемым будущим.
Практически праздник предстает как форма диалога с судьбой, ведь стремление отвоевать у нее удачу прослеживается во всех его структурообразующих элементах, во всех сюжетных линиях народного торжества. Можно предполагать, что все разнообразные действа в рамках традиционного праздника служили отмеченному факту. Подводился итог конкретному этапу жизни общины, определялось ее состояние и на текущий момент и, что самое главное, создавалась установка на успех и уверенность в будущем. Иначе говоря, через праздничный разрыв в будничном времени осуществлялась организация социального и психологического времени.
Данное жизнеутверждающее начало представляется очень важным для конкретного общества. Поясню этот факт следующим образом. Из года в год праздник повторяется в одной и той же точке отсчета и примерно в той же форме. Праздничные формы в ходе истории изменяются, ибо переменчивость феноменов закономерна. Но скорость этих изменений значительно меньше, чем у других сфер культуры. Праздник по сути своей архаичен и смысл его в том, чтобы позволить людям не превышать скорость прогресса, не оторваться от традиций. Ведь он является актом коллективного самовыражения, проявлением постоянно обновляющейся жизненной силы народа, а порой и отражением его утопических чаяний.
«Французский социолог начала века Эмиль Дюркгейм видел в обрядах и праздниках неукротимость духа, помогающую укреплению сплоченности социальной группы как целого народа; символическое отражение незримых связей между человеком и природой; институт, посредством которого поддерживаются, обновляются и воспроизводятся социальные отношения между членами общества» (1, 1990, №2, с. 11).
Наличие циклической организации годичных календарных праздников на относительно прямой дороге исторического развития реальной жизни и взаимное противоречие этих векторов выражает направление развития общества. Взаимодействию двух видов времени: праздничного и исторического, выражаемых графически кругом и прямой, в своем равнодействии дало их конечный образ, принятый современным диалектическим мышлением в виде спирали.
Формы и значение праздников далеко не одинаковы в разных этнических культурах. Кроме того, они всегда испытывают влияние таких факторов как мода и уровень развития техники. Однако вне зависимости от своих масштабов праздник всегда связан с трансцендентной творческой силой. Поэтому в праздничной структуре важную роль играет не только определенный набор элементов, но и эмоциональный, игровой характер совершаемых действий.
Особое место в структуре народного праздника принадлежит не только обрядовым жертвоприношениям и молитвословиям, но всевозможным играм и развлечениям. Наряду с атлетическими упражнениями военно-прикладного характера, почетное место отводилось песням, музыке, танцам. Собственно невозможно представить себе праздника без мощного игрового начала.
Не удивительно, что большинство специалистов определяют сегодня игру как деятельность, имеющую смысл и оправдывающую свое существование. «По выражению немецкого философа Эвгена Финка, она оазис счастья в пустыне серьезной жизни. Играть — значит в данный момент не требовать от жизни ничего другого, кроме ее самой, не иметь другой цели кроме жизни. Сама игра — это желание того, с чем ты играешь. В этот момент мы не думаем, чего нам не хватает или чего хотелось бы иметь. Иными словами, игра — это вкус к жизни как таковой без стремления к тому или иному ее типу, продиктованному привычкой или модой» (1, 1991, № 7, с. 14).
Игровое начало представляет один из приемов гармонизации человеческого бытия. Игра достигает свою цель сочетанием имеющихся и желаемых реалий, путем отображения гармонии и успеха в игровом контексте — упрощенной метафоре истинного мира. Дух соревнования и условный конфликт становятся в этом искусственном мире игры средством инструментовки бытия, позволяющей обществу преодолеть сложности жизни.
Имея развлекательную основу, народные игры являются, как правило, составной частью разнообразной обрядности. Часть их связана с календарными праздниками и обрядами, посвященным производственным процессам и циклам. Другие, наоборот, сопровождают праздники и торжества, связанные с основными этапами жизненного цикла человека.
Следовательно, мы можем предполагать два аспекта игры — бытовой или профанный и ритуальный или сакральный. Во втором, более архаичном, мы имеем дело с игрищем, в котором главенствующее место отводилось ритуальным танцам. Вспомним осетинское слово хъазт/гъазт в современном употреблении означающее несколько фактов культуры, а именно: игра/танцы. Оно образовано от лексикализованного причастия хъазын/гъазун — «играть». В сочетании оно дает несколько новых значений, что свидетельствует об активной продуктивности: «хъазтизæр — вечеринка», «бæхыл хъазт» — джигитовка», «топпæй хъазт — состязание в стрельбе», «хъаматæй хъазт — фехтование» и др. Подобный перепад значений «игра/пляска» широко распространен у многих народов мира.
Наличие двух видов игры и игрища дает возможность выделить два хронологических этапа в процессе их зарождения и бытования. Для практической цивилизации характерно стремление постоянного восполнения недостатка. Она вся нацелена на прогресс, на непрерывное изобретение и удовлетворение новых потребностей. «Для нее игра — враг. Вот почему она воспринимается как нечто отрицательное, несерьезное, оттесняется на задний план как в теории, так и на практике. Чтобы свести ее воздействие к минимуму, ей отводится особое время (праздники) и рамки (игры)» (2, 1991, №7, с. 15).
На мой взгляд, время и рамки игры предполагают, особенно в ритуальном контексте, наличие социальных норм — или строго установленных нормативов праздничного и игрового поведения. Все вышесказанное предполагает тесную связь народного праздника со многими сферами культуры. Праздник в равной степени касается гуманитарной, социо-нормативной, жизнеобеспечивающей сфер культуры. В некотором смысле он, особенно календарный праздник, взаимообусловлен сферами культуры первичного производства.
Тесная связь со всеми сферами культуры была не случайной. В этой связи напомню, что праздничная обрядность способствовала единению всех участников праздника между собой, а их в свою очередь — с природой. Подобное социальное и экологическое единство манифестировало общее восприятие бытия и неуемную жажду жизни. Традиционная форма праздника вовсе не является его внешним пассивным атрибутом, а воплощает в себе внутреннюю сущность праздничного ритуала, своего рода экзистенциальный акт, попытку вмешаться в законы бытия. Истоки формирования праздничной обрядности были, таким образом, двуедины.
Хозяйственная деятельность человека протекала в ежегодной смене сезонов, поэтому они отражали причастность общества к труду и к жизни природы. В этом отношении начинает проясняться смысл сочетания обрядовых элементов трудовой деятельности с наиболее значительными явлениями астрономического цикла.
Четкая ритмическая повторяемость движения небесных светил во времени и пространстве давала населению любого района наиболее объективные, универсальные суточные, сезонные и другие ориентиры. Они были необходимы для успешной организации общественного производства, и соответственно определяли наиболее наглядные представления о закономерных явлениях окружающего мира. Более того, обрядовое оформление сезонных праздников и их смысловая нагрузка представлялась как бы «осуществлением договора человека с силами природы, в рамках идеи космической взаимности» (4, с. 45). Именно эти даты приобрели особую функцию перманентной гарантии жизни, в том числе успехов в трудовых действиях. С их помощью человек реализовывал структуру своего жизнеобеспечения.
Упомянутый выше тезис предполагает небольшой экскурс в историю календаря вообще и осетинского в частности. Напомню, что календарь — это сложное, многоаспектное явление человеческой культуры. Оно основано на исчислении больших промежутков времени и ориентировано на накопление знаний о природе, человеке и обществе для оптимального их использования в повседневной практике. Вся хозяйственная деятельность требовала навыков измерения времени.
Годичная смена сезонов, сроки биологического развития злаков, овощей, фруктов и домашнего скота определяли годовые циклы. Членение годового времени по сезонам отражало экологические реальности и соответственно своеобразие хозяйственной деятельности. Цикличность этих явлений явилась основой календарных систем, ведь наиболее древнейшие из них представляли собой праздничный ряд — последовательность календарно приуроченных годовых праздников.
Трудовой опыт убедил человека, что основные периоды сельскохозяйственных работ следует согласовывать с астрономическими фактами. Наиболее естественным способом отсчета отрезков времени были сутки — череда дня и ночи. О глубокой древности понятия день свидетельствует сакрализация светлого времени. В осетинском языке слово бон восходит к древнеиранскому bany — «свет» и означает не только день, но и такие понятия как: сила, богатство. Развитие значения «свет/богатство» отражает мифологические воззрения, по которым источником силы, власти, богатства мыслилось именно небо (5, т.1, с.265–267).
Не будет преувеличением сказать, что в сложении системы отсчета времени значительную роль сыграли длительные наблюдения над наиболее яркими астрономическими явлениями. В частности, возможность для созерцания циклического времени представляет Луна. Вследствие наглядности основных лунных фаз: новолуние, первая четверть, полнолуние и последняя четверть — ими можно пользоваться как показателем текущего времени, даже не умея считать до тридцати.
Историческая древность народной астрономии нашла свое отражение в мифологических сюжетах. Причем мифов о Луне значительно больше, чем о Солнце. При этом в мифологических трактовках функции Луны предстают как более консервативные и универсальные. С Луной обычно связывались представления о плодородии, о судьбе, динамике различных процессов. Этот факт нашел свое косвенное отражение во многих языках, в том числе и осетинском. Слово мæй/мæйæ означает такие парные понятия как луна/месяц и календарный месяц.
Не останавливаясь на многосложных вопросах истории календаря, отмечу лишь, что существует несколько версий названий месяцев в осетинском языке. Побывавший в самом начале XIX века в Осетии немецкий востоковед Юлиус Клапрот писал: «Месяцы они называют по-своему: я приведу здесь с разъяснениями дигорские названия, которые не очень отличаются от других осетинских.
январь — анзур;
февраль — комахсун, то есть время игр, так как в этом месяце танцуют, ездят верхом, играют и пируют, как у русских на Масленице;
март и апрель — называются марухо дуа маи или два месяца поста;
май — николай май или месяц Николая, от праздника св. Николая греческой церкви;
июнь — амистуал;
июль — сосан, то есть трясущий головой, так как в этот месяц лошади постоянно встряхивают головой для того, чтобы отогнать слепней;
август и сентябрь — рухана дуа маи, то есть два месяца криков оленя, так как в эти месяцы происходит олений гон;
октябрь — кефти май, то есть рыбный месяц;
ноябрь — горгуба, от св. Георгия;
декабрь — атзолагозарт или время, когда недостает хлеба и мяса» (6, с. 163).
Приведенные здесь названия являются наиболее ранней фиксацией. Они несколько отличаются от ныне известных. В первую очередь это касается названий «сдвоенных» месяцев. Однако будем помнить, что речь идет о названиях, записанных в 1807–1808 годах.
В 80-е годы прошлого века В.Ф. Миллер по этому поводу писал: «Названия месяцев не одни и те же по всей Осетии и притом месяцы не совпадают с нашими. У дигорцев употребительны следующие названия:
1. Басилти мæйæ — месяц Василия, соответствующий концу декабря и половине января. Название его объясняется влиянием христианства.
2. Комахсæн — заговение — приблизительно соответствует второй половине января.
3. Комдарæни мæйæ — месяц поста — соответствует приблизительно нашему февралю.
4. Марти мæйæ — март.
5. Никкола — месяц Николая, соответствует второй половине апреля и первой мая; название объясняется праздником св. Николая Чудотворца.
6. Фæлвæра — месяц Фалвары (патрона домашнего скота), соответствует приблизительно второй половине мая и первой — июня.
7. Амистол — приблизительно половина июня и июля, происхождение названия неизвестно.
8. Сосæни мæйæ — месяц мотания головой (у лошадей).
9. Рухæн — август. Месяц гона у оленя; рухæн — называется звук, издавемый оленем в этот период.
10. Кæфти мæйæ — рыбный месяц, приблизительно конец сентября и начало октября. Название объясняется тем, что с наступлением холодов рыба из Терека идет в притоки и тогда бывает хороший улов.
11. Цæппорсе — приблизительно соответствует концу ноября и половине декабря; происхождение названия Цæппорсе, иронское «Цпурс — неизвестно» (7, II, с.263–264).
Интересные сведения по этому вопросу содержатся в очень интересной книге известного осетиноведа Л.А. Чибирова. Всех интересующихся подробностями отсылаю к этой монографии о земледельческом календаре (8, с.25–34). В данном случае приведу лишь точку зрения проф. В.И. Абаева, который дал свою, наиболее точную версию названий месяцев в осетинском языке.
1. Тъæнджы мæй; Æнсури/Басилти мæйæ — январь
2. Æртхъирæны мæй/Комахсæн — февраль
3. Комдарæн — март
4. Сыфтæры мæй; Никкола — апрель
5. Кæрдæджы мæй; Фæлвæра — май
6. Кæхцгæнæн; Амистол — июнь
7. Сусæны мæй; Сосæни мæйæ — июль
8. Майрæмы куадзæны мæй — август
9. Рухæн — сентябрь
10. Кæфты мæй; Кæфти мæйæ — октябрь
11. Джиоргуба; Геуæргоба — ноябрь
12. Цыппурс; Цæппорсе — декабрь (5, т.И, с.83).
Начало года связано с зимним месяцем «Тъæнджы мæй/Басилти мæйæ», соответствующему общепризнанному у нас январю. За ним в соответствующей последовательности следует одиннадцать месяцев. Знакомство с осетинскими названиями свидетельствует о древних традициях, основанных на природных явлениях. Другая их часть отражает тесную связь с ранним христианством и носит названия важнейших церковных праздников и ритуалов.
Интересно вспомнить, что решительные действия с уточнением календарной системы связаны с римским императором Юлием Цезарем в 46 г. до н. э. По его указанию календарный год начинался первого января. «Январь был первым месяцем после зимнего солнцестояния, началом удлинения дня, «входа солнца в новое русло». С переходом к летоисчислению по солнцу этот месяц становится более естественным началом года». (2, с.34).
С христианским влиянием следует связать не только названия некоторых месяцев, ведущих свое начало от праздников святых, но названием ряда дней недели. В первую очередь хуцаубон/воскресенье. Во II в. н. э. римский император Адриан перенес еженедельный день отдыха с субботы (от еврейского саббат — конец работы, покой) на следующий день недели, день Солнца (dies Solis, англ. Sunday, нем. Sonntag). Принявший христианство император Константин в 321 г. переименовал его в «воскресение», — день, посвященный чудесному воскресению Христа.
В 325 г. на Никейском церковном соборе юлианский календарь был принят в тех европейских странах, где к этому времени утвердилось христианство. Следовательно, христианские названия праздников и производные от них названия месяцев: Басилтæ, Комахсæн, Комдарæн, Никкола, Фæлвæра, Амистол, Майрæм, Джиоргуба, Цыппурс, и дней недели: Дыццæг/Геуæргибон, Майрæмбон, Сабат, Хуыцаубон могли проникнуть в гуманитарную культуру алан-осетин вместе с идеями Слова божьего и к началу X века прочно вошли в их сознание.
С 40-х годов XVIII века, Осетия активно входит в круг внешнеполитических интересов России. В 1774 году Осетия добровольно входит в состав Российского государства. Естественно, что эти и последующие исторические события способствовали генерации христианских идей, хотя долгое время они продолжали бытовать в форме своеобразного «народного христианства». Данная тема заслуживает специального исследования, поэтому в последующих разделах будут приведены конкретные факты этого любопытного симбиоза двух культурных традиций.
Как было отмечено выше, наглядность лунных фаз послужила основой древнейших способов исчисления праздников. Материалы о лунном календаре достаточно скудны, хотя есть сведения, что месяц состоял из 4 недель по 28 дней и еще 2 часа. «Так как рождение луны в течении года по осетинскому исчислению повторяется 13 раз, то умножив 28 дней и 2 часа на 13 получается год в 365 дней и 2 часа» (9, с.244).
Вместе с тем использование в быту гражданского юлианского календаря привело к разнобою, несовпадению календарных дат с их традиционным лунным исчислением. Все осложнилось еще и тем, что в 1582 г. во время папы Григория XIII солнечный календарь был вновь реформирован. Первоначально в католических странах передвинули календарь на 10 суток вперед. Новая календарная система получила название «новый стиль». В начале нашего столетия григорианский календарь получил распространение и во всех странах православного христианства.
Данная оговорка принципиально важна, ибо в наши дни определение даты того или иного праздника связана с гражданским календарем «нового стиля», а с другой стороны — религиозным календарем православного христианства. Уточню данный тезис. Летоисчисление у осетин представляет систему точных или фиксированных дат, определяемых движением солнца. В первую очередь это праздники, приуроченные к дням солнечного равноденствия и солнцеворота.
К ним примыкают последующие за этими датами праздники, с учетом конкретного числа дней или недель, разделяющих их. Скажем, нам известна точно фиксированная дата православного Рождества Христова — 7 января. Неделю спустя — в ночь на 14 января мы отмечаем праздник Нового года, по-осетински — Ног бон. В первое воскресенье после Новогодних торжеств отмечают календарный праздник Бадæнтæ. Еще через неделю, а именно в ночь на второе воскресенье нового года наступает первый день праздника Фæцбадæнтæ.
К числу точно фиксированных праздников примыкают и аналогичные торжества православного календаря. К примеру, осетины издавна отмечают такие христианские праздники, как уже упомянутое Рождество — Цыппурс, Крещение Христово — Доныскъæфæн, Успения Пресвятые Богородицы и Приснодевы Марии — Мад-Майрæмы куадзæн. Все они имеют точную дату празднования и являются своеобразными метками, корректирующими другие праздники.
Число праздников, составляющих вторую группу, достаточно велико. Среди них такие, как Заговение — Комахсæн, Пасха — Куадзæн, Св. Троица — Кæрдæгхæссæн и другие, исчисляемые по лунному календарю. Еще в IV веке н. э., а конкретно в 325 г. Никейский церковный собор постановил отмечать Пасху в воскресенье после первого весеннего полнолуния. Этим объясняется то обстоятельство, что она оказалась «скользящим» праздником, ибо дни ее празднования приходятся на даты, зависящие от изменяющегося дня весеннего полнолуния. Это происходит, как правило, между 22 марта и 25 апреля. Соответственно меняются и дни других праздников, отмечаемых до и после Пасхи. В 1990 г. она приходилась на 15 апреля (ст. стиля — 2.4), в 1991 г. — 7 апреля (ст. стиля — 25.3), в 1992 г. — 26 апреля (ст. стиля — 13.4), в 1993 г. — 18 апреля (ст. стиля — 5,4).
В этом смысле возникает некоторая сложность, которая обусловлена своеобразным астрономическим невежеством. Для основной массы наших современников возможность исчисления лунных фаз представляется маловероятной. Неоценимую помощь в этом случае оказывают специализированные календари, в частности «Школьный астрономический календарь на 1991/92 учебный год». (М., Просвещение, 1991 г.). Ежегодные выпуски, а названный календарь является уже сорок вторым по счету, содержат справочные данные, необходимые для астрономических явлений в текущем учебном году. Кроме того, в них приводятся основные сведения о Солнце, Луне, звездах и других небесных объектах.
Мы знаем, что 20 марта 1992 г. в 10 часов 48 минут начиналась астрономическая весна. В этот день весеннего равноденствия Солнце пересекает небесный экватор и переходит из южного небесного полушария в северное. В северном полушарии Земли начало астрономической весны, а в южном — астрономической осени. Находим дату первого весеннего полнолуния и уточняем день празднования Пасхи, который придется на первое воскресенье после первого весеннего полнолуния.
День 21 марта Никейским собором был утвержден днем весеннего равноденствия, что имело значение для составления пасхалий — таблиц для определения дней празднования Пасхи. Обычно в ежегодном Православном церковном календаре, издаваемом Московской Патриархией, бывают напечатаны пасхалии на несколько лет вперед. В них рассчитаны не только дни празднования самой Пасхи, но и все предшествующие и последующие праздники и торжества, связанные с ней. Речь идет о двухнедельной подготовке к Великому посту, праздниках Мясопустной — Фыды комбæттæн и Сыропустной — Урсы къуыри неделях, начале семинедельного Великого поста — комбæттæн, Вербного воскресенья — Зазхæссæн, Св. Троице — Кæрдæгхæссæн и других. Все эти сведения, связанные с народным календарем, мы приводим в соответствующей таблице, составленной на основе пасхалий. Даты указаны по новому стилю.
 |
После знакомства с этими данными возникает закономерный вопрос о том, как исчисляли эти даты наши предки. Имеющиеся сведения однозначно говорят об использовании лунных фаз. В частности, праздник Комахсæн, предшествовавший христианскому Прощеному воскресенью и началу Великого поста, вычисляли по лунному календарю. От Нового года до указанного праздника промежуток времени колебался от пяти до семи недель. Если новолуние по-осетински (Ног мæй) наступало в Новый год, то рассматриваемый праздник наступал через семь недель. А если новолуние наступало спустя неделю после Нового года, то Комахсæн отмечали через пять недель. От этой даты считали приближение последующих «подвижных» праздников (8, с.35).
В нескольких номерах «Владикавказских епархиальных ведомостей» за 1899 и 1900 и 1901 годы, в так называемой неофициальной части печатался пространный исторический очерк под названием «Христианство в Осетии». В одном из номеров был приведен список осетинских народных праздников и их сроки. «Круг года у осетин определяется временем от праздника:
от Ног бон до Комахсæн — 7 недель,
от Комахсæн до Куадзæн — 7 недель,
от Куадзæн до Зæрдæвæрæн — 6 недель,
от Зæрдæвæрæн до Кæрдæгхæссæн — 1 неделя,
от Кæрдæгхæссæн до Кæхцгæнæн — 5 недель,
от Кæхцгæнæн до Атынæг — 2 недели,
от Атынæг до Майрæмкуадзæн — 3/5 недель,
от Майрæмкуадзæн до Фыдуани — 2 недели,
от Фыдуани до Ичъына — 4 недели,
от Ичъына до Джиоргуыба — 6 недель,
от Джиоргуыба до Цыппурс — 6 недель,
от Цыппурс до Ног бон — 1 неделя» (9, с. 243).
Надо сказать, что это далеко не полный список известных народных праздников. В действительности их было много больше. Собственно здесь нет необходимости говорить о них, цель была показать принципы летоисчисления у осетин. Именно принципы, так как имеющиеся разночтения между юлианским православным и григорианским гражданским календарем не дают возможности говорить о точных датах.
Сошлюсь на следующий пример. Осетинский праздник Цыппурс по логике вещей должен совпадать с зимним солнцеворотом 25 декабря и соответственно с Рождеством католического мира. Спустя неделю отмечается Ног бон и начинается следующий текущий по счету год.
Однако православная традиция отмечает Рождество с 6 января и Новый год приходится на 13 января. Возникает закономерный вопрос: с какой даты следует вести отсчет нынешним осетинам. Мне представляется, что в современных условиях, когда нарастает процесс очищения от всего наносного, есть насущная потребность объединиться с христианским миром и придерживаться исходной даты Рождества, объявленной с 1991 г. праздничным днем народов Российской Федерации.
В свое время академик В.Ф. Миллер отмечал: «Осетины различают времена года следующим образом:
1. 3ымæг — зима;
2. Рагуалдзæг — ранняя весна;
3. Уалдзæг — весна, первая половина лета, приблизительно май и июнь;
4. Фæззæг — лето, начиная с покоса и до листопада;
5. Æрæгфæззæг — позднее лето, то есть осень, с появления инея и с листопада до снега.
Деление более крупное распределяет год на две половины: теплое время — сæрд и холодное время — зымæг» (7, II, с.263).
Следует помнить, что все классификации условны и в основе деления года на сезоны лежит обусловленная ею цикличность сельскохозяйственных работ. Все указанное разнообразие праздников и сезонов можно свести к двум категориям. В первую относятся те, которые как бы подготавливают получение урожая. Вторую — те, которые оберегают и сопровождают его получение.
Для удобства изложения эта цикличность представлена нами в следующем виде. Первый — зимний цикл, связанный с подготовкой весенних полевых работ. Второй — весенний, связанный с проведением этих работ. Третий — летне-осенний, связанный с охраной посевов и сбором урожая. Для осетинского народного календаря эти три цикла будут определены следующим образом. Первый — от праздника Цыппурс до Стыр Тутыртæ. Второй — от Рæмон бон до Кæрдæгхæссæн. Третий — от Дауджытæ до Цыппурс.
Представляется, что подобное деление годового календаря соответствует хозяйственным циклам. Зимний охватывает промежуток времени от устоявшегося снежного покрова до ранней весны и является как бы подготовительным периодом к весенне-полевым работам. Он воспринимался народом как период, непосредственно связанный с изменениями, происходящими в природе вслед за солнцеворотом, период, с которого начинается новый этап трудовой деятельности земледельца. Весенний цикл — это период обработки земли, посева и выращивания урожая. Наконец, летне-осенний цикл охватывает время от покоса до поздней осени и связан с уборкой и дальнейшей обработкой урожая.
По замечанию проф. Л.А. Чибирова: «Нетрудно заметить, что даже применительно к Осетии границы между отдельными циклами неустойчивы, ибо сельскохозяйственный сезон в горной и равнинной полосе не совпадает по времени. Эта вполне естественная нечеткость в определении народным календарем границ времени года характерна и для других народов» (8, с. 41).
Важно обратить внимание на тот факт, что в пределах указанных циклов календарные праздники справлялись не в любой день недели. В самом начале XIX века немецкий ученый Юлиус Клапрот писал: «Летоисчисление у осетин такое же как и у нас. Они называют воскресенье хуцави-бон, то есть день бога и воздерживаются в этот день от всякой работы. Они делают это также охотно, если только дело не спешное, в понедельник и пятницу» (6, с. 163).
Сведения одного из первых осетинских бытописателей прошлого века позволяют уточнить эти данные. В 1855 г. Соломон Жускаев писал: «Дней рабочих у осетин только три: вторник, среда и четверг. В пятницу не работают, потому что считают этот день днем Марии-Богоматери, как видно из названия пятницы майрам-бон (день Марии), в воскресенье — потому, что этот день божий; в понедельник также не занимаются, потому что это первый день или начальный день недели. В субботу разрешается только зиу (общественные помочи — В. У.) (10, I, с.138).
Знакомство с календарными праздниками осетин подтверждает, что ряд из них отмечался именно в понедельник — къуырисæр. Вероятно само название этого дня в дословном переводе означающее — «начало/голова недели» подчеркивало его неординарность. Пятница была днем, когда всякая хозяйственная деятельность возбранялась. Любопытно, что день этот получил название в честь Богоматери, поэтому особенно строго соблюдался запрет на женские виды домашней работы: кройку, шитье, стирку. Обращаю внимание, что и в древнеримском календаре этот день был посвящен женскому божеству и назывался dies Veneris — день Венеры. Естественно предполагать, что в условиях патриархального быта, общественные нормы не предполагали празднование основных календарных торжеств в пятницу. Этот день ассоциировался в сознании с «женским» началом, восходящим к архаической древности.
Значительное число праздников приходится на воскресенье и реже субботу. Как уже отмечалось в первой четверти IV века н. э. вместо еженедельных субботних праздников, от еврейского саббат — покой/конец работы, был установлен другой, следующий день недели, получивший название воскресение, в честь Христа. Древние традиции библейского запрета работать в субботу, по-осетински сабат, когда бог «почил от дел своих» были соблюдаемы и в христианской среде.
Возможно, именно это и отразило сакральную оценку субботних дней в сознании алан-осетин.
С другой стороны, многие осетинские праздники отмечаются в ночь накануне основной даты. Иначе говоря, если праздник приходится на воскресенье, его начинают отмечать с позднего вечера в субботу.
В середине XIV века доминиканский монах Юлиан писал о значимости воскресенья среди алан-осетин. «Этот день они настолько чтят с точки зрения религии, что каждый, независимо от совершенного им преступления или количества имеющихся у него врагов, может безопасно ходить с оружием или без него даже среди тех, у которых он убил родителей или причинил какое-нибудь другое зло» (6, с. 12–13).
Необходимо сказать, что в исключительных случаях календарные дни приходились на другие будние дни недели. Наиболее подходящими считались вторник — дыццæг/гиоргибон и реже четверг — цыппæрæм. Учитывая факт двойственности магических сил, окружавших человека, существовали праздники посвященные демоническим силам.
Наиболее подходящим днем для подобных праздников считалась среда — æртыццæг. В народе этот день получил аттестацию хæйрæджыты бон/день нечистой силы. Ни один светлый, радостный праздник никак не мог отмечаться в этот день. По инерции и в силу характера трудовой недели с фиксированными выходными это правило сохраняется и в наши дни. Хотя прежняя традиция давно капитулировала перед лицом занятости населения и сохранилась лишь в рамках субботы и воскресенья.
В осетинском празднике необходимо различать два хронологических подхода. С одной стороны, это внешнее время праздника: годовой сезон, день недели и его продолжительность. Известные факты свидетельствуют об общей продолжительности в один день или целую неделю. Есть мнение, что семидневные торжества являются рефлексией магического числа семь. С другой стороны, оно воспринималось одновременно эпическим, а фактически выделяются три дня.
Например, на празднике Джиоргуба, выделялся первый день, который приходился на ночь с воскресенья на понедельник. Этот день называют Джиоргубайы æхсæв/Хуыцау æхсæв/Галæргæвдæн. Еще более престижный день — ночь с понедельника на вторник и называют ее Уастырджийы æхсæв. В диалектах осетинского языка вторник так и называется гиоргибон. В последний, седьмой день праздничной недели завершается весь праздник, он зовется Уастырджийы фæдзæхсæн/Уастырджыйы æрвитæн.
В данном случае мы имеем в виду тот факт, что выделение в праздничной неделе трех дней связано с магией чисел три и семь. Три связано не только с божественным миром, но и расчленяет бытие на три основные сферы типа «прошедшее//настоящее//будущее» или же «предка/нынешнее поколение//потомки». Иначе говоря, в рамках волшебного числа семь, символизировавшего космическую модель мироздания, мы имеем факт поступательного развития.
Не менее важно выделение внутреннего времени, которое символизирует организацию и распределение внешнего времени, отпущенного на конкретный праздник. Другими словами существует строго регламентированное или структурированное праздничное время. Здесь важно отметить, что наиболее значимые ритуальные действа: жертвоприношение, посещение святилища, подношение даров, молитвословия, ритуальная трапеза, за редким исключением исполнялись обычно в первой половине дня. Во второй половине и ближе к вечеру в силу входил игровой элемент: игры и развлечения, музыка и танцы набирали свой темп.
Таким образом, можно говорить, что динамичность внутреннего времени была связана с функциями данного или настоящего народного праздника по отношению к прошлому и будущему. Действительно, праздник как форма реализации коллективной памяти вмещал всю наиболее значимую информацию о прошлом. С другой стороны он и его внутреннее время обеспечивали судьбу общества в будущем, причем всегда с наиболее благоприятным исходом. Таким образом, структурная троичность праздника оказывалась тесно переплетенной.
Народный праздник со всеми присущими ему элементами преследовал одну единственную цель, вернее сверхзадачу. Все оформление их представляет собой как бы осуществление договора между человеком, обществом и силами природы в рамках идеи космической взаимности. На эти размышления наталкивает анализ сюжетных линий всех элементов и действий народных праздников. Особенно зримо он проявляется в вербальной части ритуала. Все молитвы и благопожелания, выражаемые наиболее уважаемыми людьми в конечном итоге были направлены для предохранения данного коллектива от ударов судьбы. Славословия и поклонения небесным силам осуществлялись через избранных людей, священнослужителей, способных вести диалог от имени общества с патронами мира и природы.
В значительной мере этим взаимностям были посвящены жертвоприношения и ритуально-престижные трапезы. Первоначально природным божествам приносили высокопрестижную жертву, чтобы добиться их расположения и соучастия их в труде. После чего с ними как бы делились собранным урожаем. Подробнее об этом будет сказано ниже, а пока отмечу, что все блюда и напитки приготовляли из специально подобранных, высококачественных продуктов. Потребление их было строго регламентировано и освящено ритуалом.
Обращаю внимание и на то, что ритуальные игры и развлечения, сопровождавшие традиционные праздники и составлявшие один из важнейших их элементов, были своеобразным способом реализации чаяний народа. Концентрируя в тугой узел освоенное прошлое и желаемое будущее, они воссоздавали в яркой и достаточно реальной форме настоящее.
Вилен Уарзиати
ПРАЗДНИЧНЫЙ МИР ОСЕТИН
[Северо-Осетинский институт гуманитарных исследований, 1995]
